Спин

– Нас познакомили вчера ночью. – Она передала мне плошку. – Помните? Прошу извинить за невзрачность вашего временного пристанища. Эта комната предлагает укрытие, а не комфорт.

Ей, пожалуй, было лет пятьдесят-шестьдесят. Круглое морщинистое лицо, словно луна, затянутая в коричневую кожу; схожесть с яблочной куклой подчеркивали черное платье и белая шапочка. Если бы в Западной Суматре обосновались амиши, ибу Ина вполне сошла бы у них за свою. У нее был мелодичный индонезийский акцент, но произношение аккуратное, почти безукоризненное.

– Вы очень хорошо говорите по-английски, – заметил я, ибо знакомство наше было кратким и другие комплименты не шли мне в голову.

– Спасибо. Я училась в Кембридже.

– Изучали язык?

– Медицину.

Рис был безвкусный, но мне понравился. Я прилежно доел все до последней крупинки.

– Позже вы, наверное, не откажетесь от добавки? – предположила ибу Ина.

– Да, спасибо.

«Ибу» на языке минангкабау – вежливое обращение к женщине. (Мужской аналог – слово «пак».) То есть Ина была врачом-минангкабау, и мы находились в горном районе Суматры – возможно, в пределах видимости вулкана Мерапи. Все свои познания о народе Ины я почерпнул из путеводителя по Суматре. Я прочел его во время перелета из Сингапура: численность минангкабау превышает пять миллионов человек; они живут в горных деревнях и городах; заведуют лучшими ресторанами Паданга (не всеми, но многими); славятся матриархальной культурой и деловой хваткой, исповедуют помесь ислама с традиционными обычаями адата.

Но этой информации было маловато, чтобы понять, что я поделываю в подсобке больницы врача-минангкабау. Поэтому я спросил:

– Диана еще не проснулась? Просто я не понимаю…

– Ибу Диана села в автобус и уехала обратно в Паданг. Прошу прощения. Здесь, однако, вам ничего не грозит.

– Хотелось бы надеяться, что ей тоже ничего не грозит.

– Ей, конечно, было бы безопаснее здесь, а не в городе. Но в таком случае вы не смогли бы покинуть Индонезию.

– Что же свело вас с Дианой?

– Исключительно везение! – усмехнулась Ина. – Вернее, не исключительно, а в основном. Диана вела переговоры по контракту с Джалой, моим бывшим мужем. Он, помимо прочего, занимается импортом и экспортом. Ему стало очевидно, что «новые реформази» слишком уж интересуются Дианой. Несколько дней в месяц я работаю в государственной больнице в Паданге. Я была в восторге, когда Джала познакомил меня с Дианой, хотя он всего лишь искал временное убежище для потенциального клиента. Знакомство с сестрой пака Джейсона Лоутона – такое волнующее событие!

Эти слова удивили меня не на шутку.

– Вы слышали о Джейсоне?

– Да, именно что слышала. В отличие от вас, я так и не удостоилась чести беседовать с ним. О, давным-давно, когда Спин только набирал обороты, я не пропускала ни единой новости о Джейсоне Лоутоне. А вы были его личным врачом! И теперь вы здесь, в подсобке моей клиники!

– Не уверен, что Диане следовало об этом рассказывать.

Я был уверен, что не следовало. Единственным нашим щитом была анонимность; теперь же ее скомпрометировали.

– Конечно, было бы правильнее не упоминать его имени, – плечи ибу Ины опали, – но в Паданге иностранцы, нажившие неприятности с законом, – обычное дело. Как говорится, пятачок за пучок. Или пруд пруди. А иностранцы с юридическими и медицинскими неприятностями – самые проблематичные. Должно быть, Диана узнала, что мы с Джалой – большие поклонники Джейсона Лоутона, и сослалась на его имя лишь по отчаянной необходимости. И я поверила ей, только посмотрев фотографии в интернете. Думаю, главный недостаток положения знаменитости – вездесущие фотоаппараты. Так или иначе, я нашла фотографию семейства Лоутонов, сделанную в самом начале Спина, и узнала Диану: стало быть, она говорила правду! И не обманула, когда рассказывала о больном друге. Вы были терапевтом Джейсона Лоутона и того, другого, еще более знаменитого…

– Да.

– Черного морщинистого человечка.

– Да.

– Он еще привез на Землю лекарство, от которого вы сделались таким больным.

– И от которого я стану здоровее прежнего. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Так же как Диана. По ее словам, это лекарство спасло ее от смерти. Все это так интересно! Неужели и правда существует зрелость после зрелости? Как вы себя чувствуете?

– Честно говоря, бывало и получше.

– Но процесс еще не завершен?

– Нет, процесс не завершен.

– В таком случае вам следует отдохнуть. Быть может, вам что-нибудь нужно?

– У меня были записные книжки, бумага…

– Они в чемодане, вместе с остальным вашим багажом. Я принесу. Выходит, вы не только врач, но и писатель?

– Это временно. Мне необходимо переносить кое-какие воспоминания на бумагу.

– Быть может, когда вам станет лучше, вы поделитесь со мной некоторыми воспоминаниями?

– Быть может. Почту за честь.

– Прежде всего, – она поднялась с колен, – о черном морщинистом человечке. О человеке с Марса.

* * *