Спин

Следующие пару дней я почти все время спал и, очнувшись, с изумлением считал прошедшие часы. Ночь для меня наступала внезапно, а утро – неожиданно; я по возможности контролировал время по призывам к молитве, по шуму автомобилей, по подношениям ибу Ины (рис, яйца под соусом карри) и периодическим омовениям с помощью губки. Мы беседовали, но разговоры не задерживались у меня в памяти, как песок не задерживается в решете. По выражению ее лица я понимал, что временами повторяюсь или забываю ее слова. То свет, то тьма, то свет, то тьма, а потом вдруг Диана: стоит на коленях у тюфяка, рядом с ней стоит Ина, и обе хмуро посматривают на меня.

– Он проснулся, – сказала ибу Ина. – Прошу меня извинить. Побудьте наедине.

И рядом осталась только Диана.

На ней была белая блузка, белая косынка поверх темных волос, свободные голубые брюки. Она могла бы сойти за секуляризованную любительницу торговых центров в даунтауне Паданга, хотя… не с ее ростом. И не с ее цветом кожи.

– Тайлер, – глаза у нее были огромные и синие-синие, – ты не забываешь пить воду?

– Что, так плохо выгляжу?

– Нелегко тебе…

Она погладила меня по лбу.

– Я и не ожидал, что процедура пройдет безболезненно.

– Еще пара недель, и все закончится. А до тех пор…

Я все понимал без объяснений. Препарат работал все глубже, прошивая нервные и мышечные ткани.

– Тут тебе самое место. Здесь есть спазмолитики, приличные анальгетики. Ина понимает, что с тобой творится. – Она грустно улыбнулась. – Однако… все идет не совсем так, как мы планировали.

Мы планировали сохранять анонимность. Считалось, что любой порт Дуги – безопасное место для американца с деньгами. В таких городах можно затеряться. Мы остановились в Паданге не только из-за удобства (Суматра – ближайшая к Дуге суша), но также из-за того, что стремительный экономический рост и недавно возникшие разногласия с правительством «новых реформази» в Джакарте ввергли город в анархию. Предполагалось, что я переболею, пока будет действовать препарат, в какой-нибудь неприметной гостинице, а когда все закончится – когда мой организм перестроится, – мы купим билеты в те земли, где до нас не дотянутся никакие злоумышленники. Вот как все должно было случиться.

Но мы не учли, что администрация президента Чайкина настроена весьма мстительно и полна решимости учинить над нами показательную расправу – за секреты, которые мы хранили, и за секреты, которые уже обнародовали.

– Я слегка примелькалась не там, где надо, – сказала Диана. – Связалась с двумя группами рантау, но обе сделки рассыпались: люди вдруг перестали со мной общаться, и стало очевидно, что мы привлекаем лишнее внимание. У сотрудников консульства, у «новых реформази», у местной полиции – у всех есть наше описание. Не сказать, что самое точное, но довольно близкое.

– Потому-то ты и рассказала этим людям, кто мы такие?

– Нельзя было не рассказать. Они уже что-то заподозрили. Вернее, не они, а Джала, бывший муж ибу Ины. Джала ушлый малый. У него относительно респектабельная грузовая компания. Почти все партии цемента и пальмового масла, проходящие через Телук-Баюр, какое-то время хранятся на одном из его складов. Бизнес под названием «рантау гаданг» приносит меньше денег, но эти доходы не облагаются налогом; к тому же корабли, переправляющие эмигрантов, возвращаются не порожняком. На черном рынке Джала приторговывает коровами и козами.

– По-моему, такой человек с радостью продаст нас «новым реформази».

– Но мы лучше платим. И с нами меньше юридических трудностей – пока нас не поймали.

– Ина все это одобряет?

– Что именно? Рантау гаданг? Трое ее детей – двое сыновей и дочь – перебрались в новый мир. Одобряет ли она мой уговор с Джалой? Ина считает, что Джала заслуживает доверия. Более или менее. Если он продается, то с потрохами. Одобряет ли нас? Ина думает, что мы без пяти минут святые.

– Из-за Вона Нго Вена?

– В основном.

– Повезло, что ты ее нашла.

– Не сказала бы, что дело только в везении.

– И все же нам нужно отчаливать. Как можно быстрее.

– Как только поправишься. У Джалы готов корабль. «Кейптаун Мару». Вот почему я разрываюсь между этой деревней и Падангом. Есть и другие люди, которым нужно заплатить.

Из иностранцев с деньгами мы стремительно преображались в иностранцев, у которых когда-то водились деньги.

– И все равно, – сказал я, – жаль…

– О чем ты жалеешь?

Она апатично водила пальцем по моему лбу – то вверх, то вниз.

– О том, что приходится спать одному.

Издав короткий смешок, она положила ладонь мне на грудь. На чахлые ребра, уродливую, как шкура аллигатора, кожу. Вряд ли такое зрелище способно послужить приглашением к интимной близости.

– Жарковато для обнимашек, – заметила Диана.

– Жарковато?

Совсем недавно меня бил озноб.

– Бедный Тайлер.

Я хотел напомнить, чтобы она была осторожна. Но закрыл глаза, а когда открыл, она снова исчезла.

* * *