Спин

Вытянув шею, он всмотрелся в темный больничный коридор, словно ожидал, что Ина вот-вот покажется из смотровой и похвалит его.

– Угу, но не сегодня. Честное слово. Ен, не исключено, что ситуация опасная и эти люди – враги ибу Ины, понял?

Но с парнишкой случился приступ природного упрямства. Да, Ен вел себя дружелюбно, но по-прежнему мне не доверял. После недолгих сомнений (из-за широко раскрытых глаз он походил на лемура) Ен проскочил мимо меня в коридор больницы и закричал:

– Ина! Ина!

Я погнался за ним, по пути включая свет и одновременно пытаясь привести в порядок мысли и обдумать ситуацию. Верзилы, вознамерившиеся отыскать больницу, могут оказаться «новыми реформази» из Паданга, или местными копами, или сотрудниками Интерпола, наймитами Госдепартамента или любого другого агентства, назначенного администрацией Чайкина на роль карающей длани.

Если эти люди приехали за мной, значит ли это, что они нашли и допросили Джалу, бывшего мужа ибу Ины? Значит ли это, что они схватили Диану?

Ен вломился в темную смотровую – налетел лбом на выступающую скобу кушетки и шлепнулся на задницу. Когда я подошел к нему, он, перепуганный, беззвучно плакал, слезы катились у него по щекам. Рубец над левой бровью выглядел весьма неприятно, но не представлял никакой опасности для жизни и здоровья.

– Ен, ее здесь нет. – Я положил руки ему на плечи. – Это правда. Ее действительно здесь нет. И я точно знаю: ей не хотелось бы, чтобы ты сидел здесь во тьме, когда вот-вот случится что-то плохое. Ведь не хотелось бы?

– Угу, – признал он мою правоту.

– Так что, пожалуйста, беги домой. Беги домой и сиди там. Я улажу проблему, а завтра мы оба поговорим с ибу Иной. Такой вариант тебя устроит?

Отогнав страхи, Ен напустил на себя судейский вид.

– Пожалуй, – согласился он, поморщившись.

Я помог ему встать, и в этот момент снаружи зашуршал гравий: к больнице подъехал автомобиль, и мы оба сжались.

* * *

Мы быстро перебрались в приемную, где я выглянул во двор сквозь бамбуковые жалюзи; Ен стоял за спиной, крепко вцепившись в мою рубашку.

Мотор залитого лунным светом автомобиля работал на холостом ходу. Машин такой модели я раньше не видел, но, судя по чернильному блеску, она была сравнительно новой. В темноте салона мелькнул огонек: наверное, кто-то закурил сигарету. Затем загорелся свет поярче: человек на пассажирском сиденье включил дальнобойный фонарь и направил его на окно больницы. Прошив жалюзи, луч фонаря заиграл витыми тенями на плакатах с призывами к гигиене, висевших на противоположной стене. Мы присели.

– Пак Тайлер? – пискнул Ен.

Я закрыл глаза и понял, что открыть их будет непросто. На внутренней стороне век заплясали звездочки, закружились разноцветные вертушки. Опять лихорадка. Хор из нескольких внутренних голосов передразнил: «Опять лихорадка, опять лихорадка». Смеются надо мной.

– Пак Тайлер!

Как же не вовремя. (Не вовремя, не вовремя…)

– Ступай к двери, Ен. К боковой двери.

– Пойдемте со мной!

Хороший совет. Я снова глянул в окно. Фонарь подмигнул мне и погас. Я встал, провел Ена по коридору, мимо шкафов с лекарствами, к боковой двери, которую парнишка оставил открытой. Ночь была обманчиво тиха, обманчиво притягательна; полоска утрамбованной земли, рисовое поле; лес, кроны черневших под луной пальм тихонько шевелились от легкого ветра.

От автомобиля нас отделяло здание больницы.

– Беги прямиком в лес, – сказал я.

– Я знаю, куда…

– Держись подальше от дороги. Если понадобится, прячься.

– Знаю. Бежим со мной!

– Не могу.

Я и правда не мог. В нынешнем состоянии мысль о спринтерском забеге бок о бок с десятилетним мальчишкой не вызывала ничего, кроме грустной улыбки.

– Но…

Я подтолкнул Ена и велел ему не терять времени.

Он, не оглядываясь, помчался вперед и с поразительной быстротой растворился в тенях: бесшумный, маленький, превосходный бегун. Я ему завидовал. В наступившей тишине я услышал, как открылась и захлопнулась дверца машины.

На меня смотрела прибывающая луна, более румяная и далекая, чем прежде, и лик ее отличался от того, что я помнил с детства. Никаких больше пятен, напоминающих человеческое лицо; темный яйцевидный шрам на лунной поверхности – новое, но уже древнее «лунное море», которое появилось после столкновения с каким-то чрезвычайно крупным объектом, растопившим реголит от полюса до экватора и замедлившим темп неспешного спирального удаления Луны от Земли.

За спиной я услышал, как полицейские (насколько я понял, их было двое) били кулаками в главную дверь, грубо требовали открыть, гремели замком.

Я подумал, не пора ли делать ноги. Наверное, я смог бы добежать – не столь проворно, как Ен, но вполне успешно – хотя бы до рисового поля. И спрятаться там, и надеяться на лучшее.

Но тут я вспомнил о чемоданах, лежащих в подсобке у Ины. О чемоданах, где была не только одежда, но и записные книжки, и диски – компактные осколки цифровых воспоминаний, – а также обличительные ампулы с прозрачной жидкостью.