Средь тяжкого труда и скорби

— О? — Клинтан откинулся назад, выражение его лица было опасным. — А как насчет твоей теории о том, что первые два убийства были просто вспышками спонтанной, иррациональной ярости — «преступления на почве страсти и возможностей», как ты, кажется, назвал их в то время.

— Это был только один из нескольких возможных сценариев, которые я набросал в своих первоначальных отчетах, ваша светлость, — почтительно напомнил ему Рейно. — И это соответствовало имеющимся у нас тогда доказательствам. На викария Сучунга и викария Винчнаи напали, когда они возвращались домой с… вечернего представления. — На самом деле они возвращались домой из борделя, и, зная викариев, о которых шла речь, Рейно был уверен, что оба в то время были основательно пьяны. — У них было всего по два охранника на каждого, и этого просто не хватило для обеспечения безопасности, когда они столкнулись с продовольственным бунтом. Во всяком случае, так это выглядело в то время.

— А теперь? — неприятно спросил Клинтан.

— И теперь, похоже, что продовольственный бунт, о котором идет речь, на самом деле не был таким спонтанным, как мы полагали. — Рейно непоколебимо встретил гневный взгляд своего начальника. — Тогда не было никаких случаев насилия в отношении викариев, которые свидетельствовали бы об обратном, но то, что произошло с тех пор, придало этому первому инциденту несколько иной оттенок. В результате я дал указание нашим следователям вернуться и тщательно допросить каждого первоначального свидетеля того, что произошло. Сейчас это завершено, и, учитывая тот факт, что каждый человек видит и помнит вещи немного по-разному, все их истории подтверждают, что бунт начался, когда две женщины и трое мужчин, которых все они могут описать, но никто из них не может идентифицировать, начали ссориться с двумя местными продавцами из-за цен на продукты. Теперь кажется очевидным, что эти пять человек намеренно спровоцировали беспорядки, чтобы скрыть нападение на викариев. И я нахожу тот факт, что ни один из свидетелей никогда не видел их раньше в своей жизни — пункт, в котором все они были последовательны, даже во время строгих допросов, — и что никто из них не был замечен при арестах после беспорядков, наводящим на размышления доказательством того, что они были посторонними. Во всяком случае, несомненно, что они были не из того района, в котором произошло нападение.

— В то же время, ваша светлость, честность требует от меня сказать вам, что, если бы не дополнительные нападения, ни я, ни кто-либо из моих следователей не вернулись бы к этому первоначальному инциденту и не проанализировали бы улики и показания так тщательно, как мы это сделали.

— В это я могу поверить, — прорычал Клинтан.

— Другие убийства, — продолжил Рейно, все еще встречаясь взглядом со своим хозяином, — были более очевидными — я имею в виду спланированные и тщательно выполненные убийства, — хотя, как убийцы получили доступ к квартире викария Хирмина, все еще немного неясно.

Он подумал, что не стоит упоминать тот факт, что единственная причина, по которой викарий Хирмин приобрел свое роскошное «убежище» на территории Храма, заключалась в том, чтобы обеспечить уединение для своих эзотерических вкусов. Эти вкусы стали особенно чувствительным вопросом после того, как несколько членов круга Уилсинов были осуждены за педерастию. Великий инквизитор не захотел бы об этом слышать… Тем более, что самым близким к подозреваемому был все еще неопознанный ребенок, которого личный охранник Хирмина впустил в квартиру.

Кто бы ни стоял за этим, — подумал он уже не в первый раз, — он явно много знает о своих целях и выбирает их не наугад. И не только потому, что они союзники великого инквизитора. Нет, он нацелился на них на основе… личных привычек, о которых никто за пределами инквизиции не должен ничего знать. И он использует природу этих привычек, чтобы помочь добраться до них.

Он мысленно поморщился от иронии этой мысли, поскольку именно эти привычки помогли Жаспару Клинтану убедиться в их лояльности. Проблема заключалась в том, чтобы выяснить, кто еще мог иметь доступ к записям и доказательствам, которые Клинтан очень тихо спрятал среди своих страховых полисов.

— В случаях викария Эрвина и викария Тейри методы доступа относительно ясны, — продолжил он вслух, — и у нас есть хорошие описания людей, ответственных за смерть викария Эрвина. К сожалению, я пришел к выводу, что свидетели должны были видеть убийц. Они намеренно оделись в отличительную одежду и успешно побудили, как я полагаю, абсолютно честных очевидцев отправить стражников, которые немедленно и эффективно отреагировали на нападение, в погоню за дикими вивернами, за ярко описанными нападавшими, в то время как они сами, сбросив маскировку, которая делала их такими описываемыми, просто исчезли в толпе.