Средь тяжкого труда и скорби

— Во всяком случае, как только у нас на борту будет несколько чертовых пушек, — прорычал Барнс, но был вынужден кивнуть. И правда заключалась в том, что он и близко не был так оскорблен реакцией неосведомленных людей на его дым, фыркая, как он мог бы захотеть показать. Однако нужно было поддерживать видимость.

Он повернулся вперед и обнаружил, что смотрит прямо поверх носа корабля, что было просто неправильно. И это была только одна из… нетрадиционных особенностей его нового судна. Предполагалось, что корабли должны были управляться с кормы, с юта, где вахтенный офицер и рулевой могли видеть паруса и знать, что делает корабль. Но не на КЕВ «Делтак» или других канонерских лодках речного класса. Нет, они с Бладиснбергом стояли на узкой, похожей на мостик платформе, окруженной бронированной рулевой рубкой — то, что сэр Дастин Оливир назвал «боевой рубкой», — расположенной в передней части облицованного плитами каземата корабля. Это было совершенно неестественное место для управления судном в море, не говоря уже о том, чтобы найти штурвал корабля, но именно там они и находились. И правда заключалась в том, что это действительно имело смысл, каким бы странным это ни казалось.

У его новой команды не было парусов, так что не было необходимости в том, чтобы кто-то находился там, где он мог бы следить за ними. На самом деле у него была только одна мачта — единственная часть рангоута, устремленная вверх и поддерживающая одну толстую капсулу в девяноста футах над казематом для наблюдения за кораблем. А расположение штурвала и «боевой рубки» так далеко впереди и на такой высоте над уровнем палубы, по крайней мере, давало ему отличную видимость впереди. Учитывая скорость, на которую был способен «Делтак», это едва ли было второстепенным соображением.

Он был приземистым, некрасивым и обладал всем изяществом старого сарая, — подумал он, — и все же в нем также было неоспоримое присутствие. При общей длине в сто сорок футов его водоизмещение могло бы составлять чуть более тысячи двухсот тонн (согласно новому способу расчета сэра Дастина) с полным вооружением и нормальным грузом угля и воды для питания машин на борту. На данный момент он был сильно перегружен, и со своим стодвадцатифутовым казематом — наклоненным внутрь под углом шестьдесят градусов, с каждой стороны прорезанным восемью орудийными портами и выкрашенным в сплошной черный цвет, без обычной белой полосы — он, казалось, тяжело сидел в воде по ссутуленные плечи. Ему не хватало изящного носа галеона, периодически разрезающего море, его форштевень поднимался прямо и бескомпромиссно из воды, пробиваясь сквозь волны в упрямых облаках брызг. Они были едва ли в тридцати минутах от входа в море Чарис, и ветер был едва ли умеренным, поднимая волны не выше четырех футов. Однако так случилось, что они шли прямо навстречу этому ветру, и вода уже белела над короткой передней палубой «Делтака». Когда они встречали что-то похожее на настоящий ветер, эта вода разбивалась бело-зеленой волной по изогнутой поверхности каземата, и он, черт возьми, надеялся, что эти три передних орудийных порта были так же прочно построены — и надежно закреплены — как уверяли его Оливир и мастер с заводов Делтак.

По правде говоря, он ожидал, что корабль будет абсолютной свиньей в любом морском путешествии, но, похоже, тот и близко не собирался быть настолько плохим, как он боялся. Во-первых, у него был очень низкий надводный борт по сравнению с любым настоящим океанским судном. Он не выглядел так, учитывая его угловатый профиль, но реальность заключалась в том, что он сидел намного ниже в воде, чем любой галеон его размера. Это должно было сделать его мокрым, как уже продемонстрировало его нынешнее поведение, но в сочетании с отсутствием мачт он подставлял ветру меньшую площадь, что, в свою очередь, означало, что он был гораздо более устойчив к погодным условиям, чем Барнс опасался при его небольшой осадке. По сравнению с более высокими бортами и высокой оснасткой галеона, ветру просто не за что было зацепиться, когда он пытался заставить этот корабль поддаться. Во-вторых, он отвечал на штурвал с поразительной скоростью — гораздо быстрее, чем любой галеон, на борту которого когда-либо служил Барнс. На самом деле, он отвечал быстрее, чем большинство галер, когда флот Чариса все еще располагал галерами. Это все еще могло измениться, если погода испортится, но, несмотря на всю его приземистость, на самом деле он был удивительно маневренным.

И он был быстрым. Лэнгхорн, он был быстрым! По крайней мере, в спокойной воде. Сопротивление этих тупо закругленных носов должно было замедлить его движение в любую непогоду, но они развивали скорость более двенадцати узлов, а двигатели даже не напрягались.

Полагаю, установка дополнительного двигателя имеет к этому какое-то отношение, — размышлял он. — Видит Бог, я никогда бы не подумал, что «винты» смогут управлять кораблем такого размера подобным образом, даже если их два.