Средь тяжкого труда и скорби

Людям, погибшим в бою, повезло, и повстанцы приберегли самые изощренные наказания для офицеров и сержантов, которые втянули своих подчиненных в ересь и богохульство. Он не знал, был ли с ними инквизитор для руководства или нет, но они определенно сделали все возможное, чтобы применить всю строгость Наказания Шулера.

Через три пятидневки он поймал примерно половину повстанческого ополчения. Однако он не позволил своим людям отплатить пленным тем же; он был готов довольствоваться веревками, и они повесили всех до единого кровожадных ублюдков.

Это была такая война.

* * *

— Я вижу, вы были правы, мастер Нэвиз, — сказал полковник Биргейр, глядя на юг, на увенчанную пехотой вершину холма.

— Я же говорил вам, что проведу вас мимо безродных, проклятых Шан-вей еретиков, полковник. — Ненависть усилила сиддармаркский акцент Уилфрида Нэвиза. — Ублюдки думали, что могут повесить троих моих братьев и просто уйти домой, не так ли? — Он свесился с седла и шумно сплюнул. — Это для них всех!

— Ну, не думаю, что они в конце концов уйдут домой, мастер Нэвиз. — Биргейр попытался скрыть свое отвращение. Он предполагал, что разъедающая ненависть этого человека была неизбежна, но Нэвиз — и немало других, с которыми он столкнулся после пересечения границы республики — излучали болезненную, жгучую ярость, которая, казалось, отравляла сам воздух вокруг них. — И благодаря вам, думаю, они находятся в еще худшем затруднительном положении, чем они думают.

Загрохотали барабаны, и он посмотрел на своих командиров рот.

— Джентльмены, вы знаете, что делать. Не облажайтесь!

Он свирепо сверкнул глазами и подождал, пока они не ответили ему приветствиями и уверенными ухмылками. Затем он развернул лошадь и направился на север, вверх по дороге.

Он испытывал смутное чувство жалости к этим сиддармаркским копейщикам, хотя оно не должно было отвлекать его от его собственного долга. Он не видел у них ни одной лошади, что было неудивительно после прошлой зимы. Республика могла похвастаться очень небольшим количеством кавалерии, но обычно даже пехотный полк имел одно-два приданных отделения конных разведчиков. У этой пехоты их не было, и поэтому она не могла иметь ни малейшего представления о том, что происходит за пределами видимости самой дороги. И если бы Уилфрид Нэвиз не был более хорошо знаком с территорией, он не знал бы об узкой тропе, которая шла параллельно главной дороге на запад, за густыми зарослями деревьев и виноградных лоз, которые затеняли основное дорожное полотно. Ему пришлось брать коней от орудий капитана Сираллы, чтобы протащить артиллерию капитана Фоуэйла через эту жалкую щель в так называемой дороге. Сиралле это совсем не нравилось, и он пытался спорить, но Биргейру нужны были эти большие, сильные тягловые лошади. Сиралла, двигавшийся по главной дороге вместе с Бачером после того, как сиддармаркцы прошли мимо, мог бы просто обойтись одолженными кавалерийскими лошадьми на ровном дорожном полотне. Даже с двойными командами протащить орудия Фоуэйла было кошмаром, но они справились, и примерно через тридцать или сорок минут этих сиддармаркцев ждал самый неприятный сюрприз.

* * *

Филип Малдин маршировал с обнаженным мечом в руке, острие клинка перекинуто через плечо, как короткая пика, в то время как его сомкнутый отряд пехоты двигался вверх по дороге в тщательно поддерживаемом строю сиддармаркских регулярных войск.

Он взял инициативу на себя, потому что его люди были более опытны в поддержании плотного строя, необходимого для пехоты, которая планировала вступить в бой с конным противником. Ополченцы Мазингейла были чертовски хороши, и после последних горьких месяцев он доверял им так же, как доверял стали своего нагрудника. Но нельзя было отрицать, что 110-й лучше подходил для того, чтобы взять инициативу в свои руки, а временная рота Фейрстока поддерживала их. Кроме того, никто не мог сказать, когда кто-то появится у них за спиной.

Ему удалось разместить пару сотен арбалетчиков на обоих флангах блока пик, и их болтов, казалось, было достаточно, чтобы держать доларцев на расстоянии. Некоторые из его людей на мгновение отвели взгляд от противника перед ними, обмениваясь короткими, украденными косыми взглядами со своими товарищами, и он увидел улыбки на немногих лицах, когда кавалерия продолжила отступление. Было легко понять, почему нервные люди в подобной ситуации находили утешение в отказе врага сблизиться с ними, но его собственное сердце неуклонно падало с каждым шагом на север.

Эти люди не ездили верхом, как сама Шан-вей, просто чтобы избежать контакта. И они тоже не отступали в чем-то отдаленно похожем на панику или страх. Они сохраняли строй, двигаясь на север, стараясь не скапливаться и не загромождать проезжую часть.

Они не рискуют застрять достаточно надолго, чтобы мы могли предпринять настоящую атаку, — мрачно подумал он. — Они держатся на расстоянии и идут именно туда, куда хотят.