Сталин жил в нашей квартире. Как травмы наших предков мешают нам жить и что с этим делать

Задание для тех, кто хочет лучше понять полученный от предков опыт и правильно им распорядиться

В какой семье вы выросли – полной, неполной, с по-вторным браком? Вы были единственным ребенком, одним из двоих или троих или выросли в многодетной семье (другое)? Сравните состав вашей семьи с семьями родственников/предков, которых сможете вспомнить. С какой семьей/семьями вы могли бы сопоставить свою (родительскую или ту, которую создали сами)?

Известно ли вам, как складывались отношения в семьях ваших дедушек и бабушек по отцовской и материнской линиям? Можете ли вы обнаружить сходства в характере отношений и образе жизни их семей и вашей родительской семьи? Кто из членов этих семей играл сходные роли?

Многоликий абьюз

Семья, закрытая как консервная банка

Вообразите банку консервов, в которую попал токсин. Сам по себе он не опасен, но, поскольку банка герметично закрыта, все, что в ней находится, без доступа воздуха становится ядовитым. То же самое происходит с наглухо закрытой семьей: если замалчиваются тяжелые факты, трагические события из прошлого, атмосфера в герметично закрытой семье становится токсичной. Закрытости способствуют разделяемые тайны и контроль.

Сейчас я знаю о семейном насилии достаточно много. Я преподавала психологию семьи; могу прочитать лекцию об абьюзивных отношениях. А раньше семьи просто делили на «благополучные» и «неблагополучные». Наша была «благополучной» – я в этом и не сомневалась. Сейчас я понимаю, как мои родители дополнили друг друга и почему остались вместе. Понимаю также то, что и абьюзер, и его жертва – люди травмированные; что они выстраивают со-зависимые отношения, которые обоим трудно разорвать, поскольку оба боятся оказаться брошенными (Даттон, 2022). Партнер-жертва часто бывает депрессивным. Он может прибегать к такой защите, как уход в себя, самоизоляция (например, запираться в комнате, слушать музыку в наушниках или сидеть в интернете). Партнер-агрессор периодически считает близкого человека то хорошим, то плохим. Когда жертва бывает «плохой», партнер становится все мрачнее, а потом начинает нападать. При этом в собственном восприятии он отчаянно защищается от обидчика. Когда жертва представляется «хорошей», наступает затишье; со временем абьюзер снова все больше раздражается, и однажды происходит новый «взрыв». Это так называемый цикл насилия, по Л. Уокер (Даттон, 2022). Партнер-абьюзер бывает контролирующим; контроль может проявляться в виде заботы. Часто именно это является первым фактором, подкупившим жертву, которой хочется заботы, хочется быть кому-то нужной. Партнер-абьюзер постепенно все больше ограждает жертву от общения с другими людьми: родственниками, друзьями. («Все твои подруги – проститутки; я боюсь, что они на тебя плохо повлияют».)

Моя мама тоже старалась оградить нас от влияния других людей. Она не запрещала общаться напрямую, просто отзывалась о родственниках, соседях, учителях так, что становилось трудно им доверять. И верить, что они хорошие люди, было трудно. И узнавать потом, что думают люди о таких методах воспитания и такой заботе, тоже удавалось с трудом и не сразу. Что думала мама о Сталине? Она как-то сказала мне, что он ей нравился. Да и сейчас Сталин многим нравится, он как будто вошел в моду. Если представить, что в нашей семье кто-то играл роль Сталина в Советском Союзе, то, конечно, это была мама. (Кстати, тоталитарное государство тоже изолирует своих граждан от окружающего мира, опуская «железный занавес».)