Читаем СТАТУС-КВОта полностью

– Ты можешь кричать и просить прощения, – разрешил Ядир. – Чем громче, тем лучше для тебя. Но ты обязан нам сказать – как тебя зовут. Тогда мы уменьшим время боли.

Ядир не получил ответа. Привязанный к кресту, отдалялся в небо, познавший теперь всех. Тонкие ноздри его трепетали, ибо нестерпимый аромат тек снизу – от жаркого мангала с прожаренным кутумом и кубинским угрем, тек прямо в сердце – через пустой уж двое суток желудочек, сжимая его спазмами.

– Цивуй Мангогима Тойсвюс, – уже без нетерпения напомнил всем Ядир, подталкивая всех дружеским коленом к долгожданной финальной – главной стадии.

Кокинакос открыл отдельно лежащую, приготовленную коробку, достал шесть серебряных блюд, с дивно прописанной черненной в Дагестанских Кубачах резьбой. Юфь приняла их от кока. Приблизила к лицу, дохнула на сияющую поверхность дна. В глубине серебра на миг затуманился смутный лик с кроваво-поперечной полоской рта.

«У тебя грязные губы…», – на миг ворохнулось, крапивно обожгло в памяти.

Жрица раздавала блюда четырем, себе оставив два. Свита с блюдами в руках приблизилась к стволу.

Иосиф доставал из кармана гвозди – шесть спиц из титана, кованых в Хайфе. Поднял с песка и отряхнул секиру. Приставил первый гвоздь к сжатому, уже посиневшему кулачку над собой.

– Раз-з-о-ж-жми, – велел он хрипло, успевший отвыкнуть от бесполезных здесь, при Ядире, слов. Тоска и яростный протест от предстоящего кислотно разъедали душу. И это отражалось на лице его – под стерегущим взором ничего не упускавшего Владыки.

Дрогнули и послушно развернулись пальчики полураспятого. В ладонь уперлось острие гвоздя и обух секиры смачно и хищно лязгнул о его шляпку, загнав металл сквозь мякоть в дерево. Сдавленно вскрикнул и содрогнулся всем тельцем малыш.

Скатилась и закапала в песок кровяная, Хрисламская брусника. Но тут же зазвенела, учащая бег, о дно подставленного Юфью блюда, заливая горячей багряностью шестиугольную черненую звезду на дне. Обряд пошел на славу, набирая силу!

Потух солнечный блеск на шляпке гвоздя от надвинувшегося на солнце синюшно-гнойного, набрякшего угрозой грозового облака.

– Ты можешь кричать, кричи, байстрюк, – напомнил повелительно Ядир.

Второй гвоздь, раздробив сустав и локтевые косточки, скрылся в малой длани по шляпку. Но теперь не разомкнулся крепко сжатый рот, лишь содрогнулось тельце. Один за другим уходили в дерево сквозь кости рук и ног титановые спицы под лязгающими ударами обуха.

Багряная капель из ран стекала, между тем в подставленные чаши – все глуше и беззвучней. Ее вбирал в себя рубиновый дымящийся слой, уже покрывший звездастые серебряные донца.

Но медленно стекали капли – решила Юфь. Приблизившись шажками к распятому, она надрезала кривым ножом кожу на боку – пока не доставая печени. Разверзлись кровоточащие воротца, горячей струйкой хлынул оттуда горячий родничок, и вместе с ним стек из жертвы задавленный и долгий стон.

– Ты слишком терпелив, свиненок, – зябко поежилась и укорила жрица. – Визжи, дрянь гойская, вопи, как все!

Она лгала. Не все у них вопили.

– Вас Боженька проклял, – вдруг выстонал слабеющим прерывистым клекотом малыш.  – И мамочка моя…

Он вспомнил все. Разбуженный грохотом на кухне, спустя минуту он услышал яростный рев отца, который наложился на чей-то неслыханный доселе, чужой и дикий рык.

Потом все стихло. И в коридоре зародились тяжелые, но мягкие шаги. Они остановились перед спальней, где спали маменька с отцом. Коротко визгнула дверь. И он услышал материнский крик: звериный вопль, в котором вибрировал предсмертный ужас. Вопль истощался и в нем прорезались слова:

– Ты же не зверь, ты человек, я вижу… Вы, Богом проклятые шакалы, отыскали все-таки… за что нам кара?! Что мы вам сделали?!

Потом слова иссякли, надрывно пронизал весь дом протяжный, набрякший нестерпимой мукой стон… потом и он затих. И снова зародились в коридоре шаги, приближаясь к его, Руслана спальне.

Теперь он знал, что делать. Метнувшись с кровати к шкафу, он влез рукой в стопу игрушек, и выхватил из нее увесистого оловянного солдата с ружьем и примкнутым штыком к нему.

Перехватив его поудобнее, он ринулся к стене. Притиснулся к ней рядом с дверью. Когда она открылась – мальчика прикрыло. Сквозь щель он видел, как ползает по комнате белесый сноп от фонаря в руке у необъятно-смутной, под потолок фигуры. Собрав все силы, он оттолкнул дверь и ринулся к чужаку, вздымая над головой летящего в последний бой солдата. И он успел ударить им, достав согнувшимся штыком служивого чужую плоть, воняющую потом и звериной шерстью.

Потом его свирепо вздернуло под потолок и через несколько мгновений на лицо мальчишки упала громадная, обмотанная дурманной мокротой платка, людская лапа. И все исчезло…

– Пи-и-ить…  – протяжным, тонким стоном попросил младенец. Он попытался поднять упавшую на грудь голову, но не удержал ее обмякшей, вялой шейкой.

– Дайте, – согласно проурчал Ядир.

Они все испытывали жажду, отдавая их Сцидо Амафрейкес свою влагу: и тот, распятый на Гельсинфесском холме и Бус Белояр, столбованный в компании семидесяти князей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Вихри враждебные
Вихри враждебные

Мировая история пошла другим путем. Российская эскадра, вышедшая в конце 2012 года к берегам Сирии, оказалась в 1904 году неподалеку от Чемульпо, где в смертельную схватку с японской эскадрой вступили крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Моряки из XXI века вступили в схватку с противником на стороне своих предков. Это вмешательство и последующие за ним события послужили толчком не только к изменению хода Русско-японской войны, но и к изменению хода всей мировой истории. Япония была побеждена, а Британия унижена. Россия не присоединилась к англо-французскому союзу, а создала совместно с Германией Континентальный альянс. Не было ни позорного Портсмутского мира, ни Кровавого воскресенья. Эмигрант Владимир Ульянов и беглый ссыльнопоселенец Джугашвили вместе с новым царем Михаилом II строят новую Россию, еще не представляя – какая она будет. Но, как им кажется, в этом варианте истории не будет ни Первой мировой войны, ни Февральской, ни Октябрьской революций.

Александр Борисович Михайловский , Александр Петрович Харников , Далия Мейеровна Трускиновская , Ирина Николаевна Полянская

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Попаданцы / Фэнтези
Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Ход королевы
Ход королевы

Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам. Но параллельно ее стремлению отточить свои навыки на профессиональном уровне, ставки возрастают, ее изоляция обретает пугающий масштаб, а желание сбежать от реальности становится соблазнительнее. И наступает момент, когда ей предстоит сразиться с лучшим игроком мира. Сможет ли она победить или станет жертвой своих пристрастий, как это уже случалось в прошлом?

Уолтер Стоун Тевис

Современная русская и зарубежная проза