СТАТУС-КВОта

Поодаль, скорчившись, сидел придавленный увиденным, оцепеневший Лабух. И драгоценный инструмент его валялся рядом, на песке, заброшенно отблескивая лаком с перламутром.

…Слив кровь из чаш в большой медный таз, жрицы вымачивали в ней простыню. А пропитав ее, поставили сосуд на жар углей мангала: чтобы обуглилось все в драгоценный пепел.

Все было для Ядира близким и отлаженным веками: добыть гойского младенца, после пыток выпустить из него всю кровь, а труп выбросить в воду – так, чтобы он не всплыл.

За это их нещадно убивали, жгли факелами руки и забивали камнями, гнали из стран обитания. Но стальной Дух Богоизбранных не ржавел и не ломался в испытаниях. Повелевал он им, перворожденным адамитам и сим-парзитам, ставших сикариями и зилотами, отринуть нравоучительный скулеж и наставленья Египетского Моисея в пустыне. Затем прикончить его ночью, во время странствия, после того как Вождь в ярости разбил полученные на горе скрижали. А сделав это, они пошли по своему, указанному Яхве, Торой и Талмудом пути – по колено в скотской крови недочеловеков, брезгливо сторонясь туземных двуногих стад, высасывая из них жизненные соки, обдирая и спаивая акумов, не имеющих великой цели – властвовать над миром любой ценой.

Он помнил и хранил в себе самые громкие обряды, светящиеся маяками в веках.

1146 год, Нарвич – Англия. В страстную пятницу распят младенец Вильгельм. Кричал, молил о пощаде, раздувая сквозняковыми воплями своими их торжество. Имя свое назвал сразу.

1150 год, Брай – Франция. Христианин Жак сечен розгами до большой крови, затем распялен на кресте. Кровь собрана и сушена. Молчал и лишь хрипел свиненок, но не просил пощады.

1255 год, Линкольн – Англия. Семилетний Смит сечен бичами до смерти и распят при последнем издыхании. Кровь сожжена и собран пепел. Плевался, выл, кусался.

1261 год, поселение Торхан – Германия. Взрезаны вены семилетней Греты, кровь собрана. Лишь плакала и слабо верещала. Труп брошен в реку с привязанными двумя молотами.

1282 год, Мюнхен. Продан нищенкой женщиной жидам ее сын. Исколот ножами и распят. Испачкал испражнениями всех, говнюк: недодержали в голоде. Дал крови на две простыни.

1331 год, Губерлин – Германия. Изрезан ножами, исколот гвоздями пятилетний Гуген, кровь собрана на простыни и сожжена в пепел. Этот Гуген стал чемпионом по непрерывным воплям – заткнули рот, в конце-концов, помойной тряпкой.

1475 год, Триент – Тироль. Трехлетнему Симеону вырезали правую щеку, кололи иглами, собрали кровь, пошедшую на опресноки.

1540 год, княжество Нейбург. Громкий Пейсах! Пятилетний Гумбольт жил под пытками три дня, верещал умеренно, комфортно и имя свое выдал сразу. Распят совсем белый, без капли крови, пошедшей на многие мацы.

1591 год, Углич. Русский царевич Дмитрий. Пытан, зарезан и кровь щедро разбрызгана по стенам – особая казнь! Та, что оборвала вонючую династию Рюриковичей.

Но выделялась среди них особым смыслом главная дата: 4 июля. В Ипатьевском подвале добили, оторвали головы трехсотлетней гидре – Романовым, а пепел от их крови, пропитавшей четыре простыни, все еще не иссяк у Ядира и двух-трех его самых верных слуг: им посыпают вареные яйца перед съедением особо избранным шабес-гоям.

…Ядир все еще молчал – купаясь в щемяще-сладостной прогулке по векам. Все туже стягивалось ожидание на поляне – под охладевшим уже, распятым тельцем.

Истекали капелью пахучего жира шампура с готовым шашлыком на блюде, перезревала в холодильнике икра кутумов – а Властелин безмолвствовал.

Сгущалось грозное молчание и в Бездне над их головами. Угрюмый, черно-фиолетовый окрас вползал в недавно сияющий ультрамарин каспийского побережья, неотвратимо пожирая голубые островки над горизонтом.

– Продолжим! – наконец выпуталась из тенет памяти воля Властелина. С зоркостью грифа поворачивалась его голова, озирая свои владения вокруг, где витали Духи его прапредков, каганов Хазарии – Сабриэля 1 и Обадия, Хискии и Манасии 1, Ниссии и Менегема, Вениамина и Аарона.

Уже готов их Сцидо Амафрейкес! Пора было вершить все остальное, чего требовало тело и желудок.

Но прежде – распалить и довести до срыва так и не просвеченного до конца Иосифа.

Ядир толкнулся спиной о дерево и зашагал к трем стражникам, стоявшим у кромки леса. Иосиф глыбился средь них матерым, зачехленным в кожу легионером Рима.

Он отрешенно высился над ними, опираясь о секиру: жег в памяти, не отпускал хруст маленьких костей под его гвоздями.

Ядир неторопливо приближался, лип к лицу Иосифа брезгливо стерегущим взглядом. Главный страж опускался на одно колено. Телохранители, опередив его, уже стояли на коленях, зарывшись ими в прогрето рыхлую сыпучесть песка.

Владыка подошел. И молча, цепко ухватив за руку главного, дернул его вверх. Тот встал, не поднимая век, зашторивших тоскливую свирепость глаз. Правая рука его, держащая секиру, взялась короткой дрожью. На кулаке, что стискивал цепким хватом рукоятку, белели костяшки пальцев.

– Идем, красавица Иосифина ,– позвал с хрипатой нежностью Владыка, – идем в работу, кобылица.