СТАТУС-КВОта

…Припоминая прошлый свой визит, сортировал в памяти Василий заборы, текущие по улице назад. Чукалинские ворота, как помнилось, были синие, из добротных досок, куда впаялась желто-веселая калитка.

Искомое нашлось: восьмой с окраины кирпичный забор зазывно плеснул в глаза яичной желтизной калитки. Влипла она солнечным квадратом в ультрамарин ворот. У них стоял матерый, военного окраса легковой ГАЗон с наглухо зашторенными окнами.

Василий толкнул калитку, шагнул во двор. Тотчас вклещились в него с двух сторон и заломили руки за спину два мордоворота.

«И здесь достали, псы… я ж никого кроме директора не оповещал… иль секретутка наша слила, когда выписывала командировку» – изнемог в тоскливой ярости Прохоров.

Некто в потертой серо-костюмной паре стоял поодаль: руки в карманах брюк, подрыгивал коленкой. Спросил, негромко цедя сквозь узкие губенки под усишками нерусскую допросность слов:

– Ти кто такой? Фамили.

«Фамилию тебе, сученок, небось, она тавром в мозгах впечатана».

– Ну, Прохоров, – утихомиривая сердце, ушел в глухую оборону Василий.

– Ты сюда зачем?

– Мы что, свиней пасли вместе, чтоб «тыкать»?

– Еще будишь пасти, биз миня, – пустил на щеку чуть приметную ухмылку вопрошающий, – документ давай.

– Залезь в карман, возьми.

Цепкая лапа шлепнулась ему на грудь. Нащупав удостоверение, выудила и развернула.

– Старший научный сотрудник… кандидат сильхоз наук… гилавный агроном колхоз. Чего здесь надо?

– К директору Чукалину.

– Зачем дириктор?

– Тебе коротко или подробно?

– Ти умный, да? Время не тяни, когда тибя спрашивают.

– Ну если совсем коротко: у нас с Чукалиным одна проблема: скрещивание химических мутагенов гексаплоидной пшеницы и получение гаплоидов, переведенных на диплоидный уровень – для повышения кустистости.

…Он уловил смазанный бросок кулака к своему животу и успел напрячь пресс. Удар пришелся в резиново-тугой поддых и отскочил от него.

– Тибе сказал я: не будь умник, – катал желваки по скулам допросник.

– Тебе можно, а мне, значит, нельзя, – ухмыльнулся, угнул по-бычьи голову Прохоров.

– Домбаев! Сколько раз повторять: не распускать руки! – сказал высокий, сутуловатый мужик в офицерской форме. Вынырнув из-за угла дома, пошел к охранникам – кто вы?

Взял корочки у охранника.

– Поехали по второму кругу. Старший научный сотрудник Прохоров.

– Вы… Прохоров?! – не смог скрыть изумления офицер. Он явно знал о госте много… наверно очень много. Но, обретя служебную нейтральность, продолжил допрос.

– Цель вашего прихода?

– Может, не будем тратить время, капитан? Вы сам прекрасно знаете, зачем и почему я здесь.

– Еще раз потрудитесь, персонально для меня.

Смотрела на Василия из узкоглазых бойниц степняка какая-то не разовая и не служебная, а глубинно-стратегическая заинтересованность.

– Повторяю: прибыл обсудить с Чукалиным проблему селекции дикоросов: гексаплоидной пшеницы и получение в его хозяйстве гаплоидов, переведенных на диплоидный уровень – для повышения кустистости.

– Товарищ капитан, опять он издивается, собак, какую дурь несет.

– Кроме кустистости, у вашего поколения беккороссов повышалась частота кроссинговера? Так? Или не всегда?

 – Почти всегда.

Вопрос ударил по сознанию и ошарашил.

– При селекционной гибридизации возникала проблема с донорами устойчивости?

– Как у всех.

– И вы ее решили?

– Полностью.

– Вы завираетесь, Прохоров. Эту проблему не смогли решить ни доктора, ни академики всего мира. Она решается частично на два-три года – скептически и умудрено трепетали ноздри капитана.

– И, тем не менее, у меня такой проблемы уже нет – пожал плечами Прохоров.

– У вас доноры T.Persiсum? Эгилопсы, пырей, рожь?

– Нет.

– T. Durum? T. Macha с числом хромосом от четырнадцати до двадцати восьми?

– Это уже отбросы, генные кастраты. У моего дикороса тридцать шесть хромосом с комплексной устойчивостью в геноме к мучнистой росе, всем видам головни, вирусу табачной мозаики – как минимум на двадцать лет.

– Да нет таких монстров в природе! – подрагивал в свирепом изумлении капитан.

Запальчив и видимо, ушиблен зернопроизводством, оказался азиат, каким-то боком прикоснувшийся к селекционному мутагенезу. Или такого специально подобрали для визита Прохорова к Чукалину?

Творилось непонятное: зачем-то лез цербер служивый, КГБ-ная ищейка в ослепительные высоты селекционного священнодейства, доступного далеко не всякому спецу аграрию.

– Вам не кажется, что здесь не время и не место для тонкостей мутагенеза, – угрюмо спросил Прохоров, – этот дундук врезал мне кулаком в живот…

– Ты сволыщь… я тибе счас за дундук…

– Закройте рот, Дамбаев! Прохоров, за мной.

Капитан развернулся, пошел к дому. Прохоров, стряхнув захваты чужих рук, последовал за ним. Они зашли за дом, уперлись в полированную штанами скамью, притертую к стене. Сели. Капитан был уже при статусе своем, застегнут на все пуговицы.

– Вы можете мне объяснить, что происходит? Я прибываю к директору совхоза в командировку, чтоб обговорить совместную работу нашего колхоза и его хозяйства…меня хватают под руки и бьют в поддых.

– Здесь в командировке?

– Смотрите в паспорте.