СТАТУС-КВОта

Усилить натиск на Косыгина, и выбить из его башки все рев-проекты о реформах. Дать указания судам, прокуратуре, КГБ во имя демократии социализма смотреть сквозь пальцы на стяжательство и накопительство элиты. В нужный час «вдруг» обнаружить эти капиталы, остричь баранов-изъять, перераспределить между сугубо своими: имеющему золото, валюту партбонзе социализм становится ярмом на шее.

Дожать распашку Казахстана, фонфарить и трубить о целине. Под этот гвалт пустить на мировой распыл их степи, готовить новый голод и окончательно прихлопнуть всех безотвальщиков от Мальцева, Шугурова, Прохорова и Моргуна – до Сулейменова с Бараевым.

Всадить в тело Байкала отравленный жакан ЦБК (целлюлозно-бумажный комбинат), затеять бешенство затратных поворотов сибирских рек на юг. Достроить Чернобыльскую, Билибинскую АЭС по тонко спроектированным и скорректированным проектам. Всемирно восхвалять Перлмуттера – Хруща, замазывать глаза на дебилизм его поступков и решений.

Раздать всем сестрам по серьгам, а вольным братьям каменщикам – по ушам: за ротозейство с гипнотизером. Чтоб было неповадно впредь. Использовать Бадмаева со студентом в закрытом режиме «Артишока». Серова и Пономарева загнать туда же, где сидит Судоплатов.

Сегодня предстояло проинформировать о случившемся гео-подельника в делах Империи Штейна – Кулакова и выработать гарантийность неповторения аналогичного сползания в пропасть катастрофы. От предыдущей (Жуковско-Лубянской в 54-м) едва оправились. И запускать в космос вместе с Лабораторией в Бетесде все «Пси-проекты»: от «Артишока» до «Ультра – М».

Зюсс глянул на часы. Поднял палец. Хранитель тела при машине тотчас склонился: вижу. Бесшумно, гибко метнулся в лаково-черное чрево членовоза.

Настырно и синхронно зазуммерили в машине и на веранде дачи телефоны: вертушка на веранде плеснула в сад шмотком мелодии «Вихри враждебные веют над нами», замкнув эту мелодию на машинную рацию.

Зюсс поднял брови. Особый аппарат на веранде оживал не часто: раз в два-три месяца. Он связывал его с заокеанскими партнерами. Поднялся. Шаркающей полурысью двинулся к веранде, поднял трубку. Вместо привычно-картавого тенорка, фамильярно обосновавшегося в этой трубке, который запускала в него ложа «Бнайд-Брит», вдруг полезла в ухо Зюсса язвительно накаленная маслянистость баритона:

– Цветешь и сильно пахнешь Аронсон? (Наждаком мазнуло по нервам – он, Зюсс по матери, был Аронсоном по отцу в детстве).

– Кто вы? – спросил ослабевший коленях пацан Мойша.

Ответ хлестнул по слуху оплеухой:

– Эгйе ашер эгйе.

«Я есть тот, кто я есть» – автоматически перевела в лексическую бытовуху память с древнееврейского.

– Вас поймали на голый крючок и сделали, как тухлых олигофренов! Пять кейсов с пленкой возвращаются в Москву, а Левин привезет Гульбаева с его говенным фильмом. И вы теперь совсем спокойные, как будто дело сделано?

– А разве все не так? – пульсировал в голосе Зюсса пещерный ужас.

– Позволю возразить, это совсем не так! И если бы мозги у вас с Гордеевым не были такие же гладкие, как ваши задницы в штанах, из них полезли бы вопросы: а почему Пономарев остался в Гудермесе и так легко пустил в Москву сексотить Левина?

А почему так быстро и холуйски вернули резиденты кейсы с пленкой? А почему так тупо, смирно сидел и ждал на даче Сахаровский, когда его с женой и сыном возьмут, и отвезут в подвал Любянки? Сидел и ждал после того, как подложил под вас по мине.

– Вы знаете ответы? – спросил Зюсс.

– Все потому, что вы заелись и потеряли осторожность. Как Лаврентий после отравы Сталина. После чего и напоролся на пулю Жукова, катаясь у него в ногах в своих соплях.

Пономарев отправил Левина в Москву и взялся за настоящую работу. Он с кинохроникером засняли всех, кого успел облучить ночью Гульбаев «Градиентом», всех с язвами и струпьями на теле. И эту пленку, вместе с первой, казахстанской, Гульбаев с Пономаревым успели отправить через Азербайджан своей турецкой резидентуре – для передачи в компартии ГДР, Кубы, Польши, Италии, Америки и Франции. Но это – один его капкан. Второй – хлопнул в Варшаве, в СВД. Васильев сделал там не пять копий магнито-записи, а восемь. Пять возвращаются назад для вашего успокоения. Но три уже готовы к набору в типографиях.

Как только вы возьмете Гульбаева, Васильева, Пономарева – все это рванет в соцлагере: славяне в Политбюро и все, от Кубы до Албании, потребуют для вас второго Нюрнберга. А что касается сталинских маршалов, они давно готовят вам расстрел и армия пойдет за ними.

– Зачем это Серову и Пономареву… Пономарев же согласился… – Зюсс опускался в кресло, тряслись и не держали ноги.

– Тебе не ясно? У генералов такая же горькая слеза в глазу, что и у Жукова. Он и Серов не додавили агентуру Берии тогда, в 54-м и спровоцировали вас на эти действия, чтобы иметь теперь развязанные руки.