Стихи об Америке

О, как эта жизнь читалась взасос!Идешь.             Наступаешь на ноги.В руках             превращается                                      ранец в лассо,а клячи пролеток —                                   мустанги.Взаправду                   игрушечный                                         рос магазин,ревел           пароходный гудок.Сейчас же                    сбегу                              в страну мокассин —лишь сбондю                        рубль и бульдог.А сегодня —                       это не умора.Сколько миль воды                                   винтом нарыто,—и встает               живьем                              страна ФениамораКупера             и Майн-Рида.Рев сирен,                   кончается вода.Мы прикручены                            к земле                                          о локоть локоть.И берет               набитый «Лефом»                                                чемоданМонтигомо                   Ястребиный Коготь.Глаз торопится слезой налиться.Как? Чему я рад? —— Ястребиный Коготь!                                         Я ж                                                твой «БледнолицыйБрат».Где товарищи?                           чего таишься?Помнишь,                 из-за клумбыстрелами                 отравленными                                           в Кутаисебили        мы              по кораблям Колумба? —Цедит           злобно                        Коготь Ястребиный,медленно,

                  как треснувшая крынка:— Нету краснокожих — истребилигачупины с гринго.Ну, а тех из нас,                            которых                                           пулькипощадили,                  просвистевши мимо,кабаками                кактусовый «пульке»добивает                 по 12-ти сантимов.Заменила                 чемоданов кучастрелы,              от которых                                  никуда не деться… —Огрызнулся                     и пошел,                                    сомбреро нахлобучавместо радуги                         из перьев                                           птицы Кетцаль.Года и столетья!                             Как ни коситесклоненные головы дней,—корявые камни                           Мехико-ситипрошедшее вышепчут мне.Это       было                 так давно,                                   как будто не было.Бабушки столетних попугаев                                                  не запомнят.Здесь           из зыби озера                                     вставал Пуэбло,дом-коммуна                        в десять тысяч комнат.И золото                между озерных зыбейлежало,              аж рыть не надо вам.Чего еще,                  живи,                            бронзовей,вторая сестра Элладова!Но очень надо                          за морем                                           белым,чего индейцу не надо.Жадна            у белого                           Изабелла,жена         короля Фердинанда.Тяжек испанских пушек груз.

Сквозь пальмы,                            сквозь кактусы лезпо этой дороге                          из Вера-Круцгенерал              Эрнандо Кортес.Пришел.               Вода студеная                                         хочетвскипеть кипятком                                от огня.Дерутся               72 ночии 72 дня.Хранят             краснокожих                                    двумордые идолы.От пушек                не видно вреда.Как мышь на сало,                                 прельстясь на титулы,своих          Моктецума предал.Напрасно,                  разбитых                                   в отряды спаяв,Гватемок                 в озерной воде                                             мок.Что       против пушек                               стреленка твоя!..Под пытками                       умер Гватемок.И вот стоим,                      индеец да я,товарищ                далекого детства.Он умер,                чтоб в бронзе                                         веками стоятьнаискосок от полпредства.Внизу           громыхает                               столетий орда,и горько стоять индейцу.Что братьям его,                              рабам,                                          чехардавсех этих Хуэрт                            и Диэцов?..Прошла              годов трезначная сумма,Героика               нынче не тема.Пивною маркой стал Моктецума,пивной маркой —

                               Гватемок.Буржуи             всё                    под одно стригут.Вконец обесцветили мир мы.Теперь             в утешенье земле-старикулишь две                конкурентки фирмы.Ни лиц пожелтелых,                                   ни солнца одёж.В какую              огромную лупу,в какой трущобе                             теперь                                          найдешьсарапе и Гваделупу?Что Рига, что Мехико —                                          родственный жанр.Латвия             тропического леса.Вся разница:                       зонтик в руке у рижан,а у мексиканцев                             «Смит и Вессон».Две Латвии                    с двух земных боков —различные собой онилишь тем,                 что в Мексике                                         режут быковв театре,                а в Риге —                                    на бойне.И совсем как в Риге,                                    около пяти,проклиная                  мамову опеку,фордом               разжигая                                жениховский аппетит,кружат дочки                       по Чапультапеку.А то,         что тут урожай фуража,что в пальмы земля разодета,так это от солнца,—                                    сиди                                             и рожайбананы и президентов.Наверху министры                                 в бриллиантовом огне.Под —            народ.                        Голейший зад виднеется.Без штанов,                     во-первых, потому, что нет,во-вторых,—

                       не полагается:                                                 индейцы.Обнищало                  моктецумье племя,                                                    и стоит онотам,       где город                        выбег                                   на окраины прощатьсяперед вывеской                             муниципальной:                                                         «Без штановв Мехико-сити                         вход воспрещается».Пятьсот               по Мексике                                   нищих племен,а сытый               с одним языком:одной рукой выжимает в лимон,одним запирает замком.Нельзя             борьбе                           в племена рассекаться.Нищий с нищими                              рядом!Несись             по земле                             из страны мексиканцев,роднящий крик:                           «Камарада!»Голод           мастер людей равнять.Каждый индеец,                             кто гол.В грядущем огне                              родня-головняацтек,           метис                      и креол.Мильон не угробят богатых лопаты.Страна!              Поди,                        покори ее!Встают             взамен одного ЗапатыГальваны,                  Морено,                                 Карио.Сметай              с горбов                              толстопузых обузу,ацтек,           креол                      и метис!Скорей              над мексиканским арбузом,багровое знамя, взметись!Мехико-сити 20/VII — 1925.