ВершителиСудеб старинных,Познавшие и меч и яд,В книготорговческих витринахДвенадцать цезарей стоят[218].Во всем величье, в тогах алых,Чело увенчано, рот сжат,На нескончаемых развалахДвенадцать цезарей лежат.И там, где, распирая стеныВ час пик, проходит добрый люд,В туннелях метрополитенаДвенадцать цезарей идут.Идут, но слабо. Смотрит косоНа цезарей простой народ —На них сегодня нету спроса,Их в руки мало кто берет.Не опрокинут святотатцыАлтарь Свободы и Добра,Проскрипции[219] не утвердятсяЕдиным росчерком пера.И, выскочив на полигоны,Всё в мире видя в свете квант,Не выскочит в наполеоныАртиллерийский лейтенант[220].Не узаконит беззаконийВелеречивый адвокат.…Не раскупается Светоний.Двенадцать цезарейЛежат!1964
Где она —Грань между прозой, поэзией,Точной наукой?Поди ее выяви,Связь эту, часто неясную.В новойМаленькой, тоненькой, изданной в КиевеКнижечке о бионике[221] —В. Долятовского с Инной Пономаревой —Вот что рассказано:"Мать известного математика К. Гаусса видела невооруженным глазом фазы Венеры и некоторые спутники Юпитера".То есть:МатьМатематикаК. Гаусса[222]ВиделаНевооруженным глазомФазыВенерыИ некоторыеСпутники Юпитера.Это не фразаИз прозаического рассказа.Это — поэзия!Стиль определяет тематика.Вслушайтесь:МатьМатематикаГаусса…Но не повторять же сначала всё!Видите:МатьМатематика ГауссаВсё это видела въявь, а не грезила.Это не мистика, не публицистика,Это — поэзия!1964
Чувствую я,Что творитсяЗа спиною у меня,—Что поется, говоритсяЗа спиною у меня.Суетня идет, возняИ ужасная грызняЗа спиною у меня.Обвиняют, упрекают,Оправданий не находятИ как будто окликаютВсе по имени меня.Кажется,Что происходитЭто всёВнутри меня.1964
КогдаТого или иногоПоэта я перевожу,—У них нередко слово в словоСвои я мысли нахожу.Вот этотЛет на десять позжеВсё то же написал, что я,Хотя и внешне непохожеИ жизнь у каждого своя.А этотРаньше лет на двестиМои речения изрек,Как будто бы писали вместе,—Один висел над нами рок.Но, в общем,И на рок не ропщем,И, видя мир во всей красе,Одну и ту же кривду топчемВсегда по-своему мы все.1964