Стихотворения и поэмы

Альм. «Красная новь». № 2. М.; Л., 1925, под загл. «Мери наездница. (Отрывок из поэмы). Случай в цирке», с вар. – Оп, с вар. – Иск, с вар. – СС-4. Датируется по Оп. Гранки СиП-Зб. О существовании поэмы, вероятно, не сохранившейся, свидетельствует ст-ние «Больничное» (см. № 220и прим, к нему). В поэме «Последний современник» (гл. 3. Июль 1928) упоминается о том, что ст-ние в авт. исполнении было записано на грампластинку (см.: Кирсанов С. Последний современник. М.: Федерация 1930. С. 23–24). «На одной из встреч в Гендриковом переулке, – писала Н. А. Луначарская-Розенель, – Маяковский за весь вечер ничего не прочел, предоставив „трибуну“ молодым. Среди молодых выступил Семен Кирсанов. Анатолий Васильевич <Луначарский> слушал его в первый раз. В Кирсанове было столько юношеской живости, блеска, темперамента! Читал он очень эффектно, умело „подавая“ текст, „Бой быков“, „Мери-наездница“, „Полонез“ и другие стихи. Маяковский с высоты своего роста смотрел на маленького подвижного Кирсанова с очень хорошей, ласковой, поощряющей улыбкой. И все аплодисменты, которые тогда достались Кирсанову, Маяковский встречал с какой-то отцовской удовлетворенностью…» (Луначарский и Маяковский // МвВС С. 475–476). «С „Боем быков“ и „Мери-наездницей“ я как-то выступал в одесском цирке, – вспоминал поэт. – Признаюсь, я испытал тщеславное чувство победителя, когда на мою долю выпали аплодисменты не менее шумные, чем на долю укротительницы львов. <…> Как ни странно, эти стихи с рефреном „Зум-бай-квиль-миль-толь-миль-надзе“ были напечатаны А. Воронским в сборнике „Красной нови“ в 1925 году. Человек, гораздо более близкий к традиционной литературной тенденции, чем к эксцентризму, он, видимо, приметил нечто перспективное и обещающее в моих первых опытах. Эти опыты были встречены критикой недоброжелательно. Наиболее мягкий отзыв был озаглавлен – „Опасности на путях поэта“ (рец. А. Тарасенкова: Книга и революция. 1930. № 19. С. 10–11. – Э. Ш.). Но как мне понравилось слово „опасности“! Да я ведь именно того и хотел, чтобы поэзия была так же опасна для поэта, как полет под куполом цирка без сетки и лонжи» (СЭиЦ. С. 12). Во время поездки с группой поэтов за границу в 1935–1936 гг. (см. прим. 72) Кирсанов «самовольно» читал это ст-ние, о чем руководитель поездки А. Безыменский сообщил в своем отчете в Союз писателей: «В Праге Кирсанов, обманув нас, прочел никем не предусмотренную „Мери-наездницу“, хотя я шепнул ему, чтобы он отказался от этого намерения… Семе почги безразлично стало после первого стихотворения, ЗА ЧТО ему будут хлопать, лишь бы хлопали, и вот „Мери“… Кирсанов всюду (и на вечере публичном тоже!) требует, чтобы Сельвинский читал „Цыганскую рапсодию“ и „Цыганский вальс“, <…> толкая его на читку того, что в данных условиях ВРЕДНО НАМ» (Фрезинский Б. За кулисами триумфа: К истории парижского турне четырех советских поэтов // Русская мысль. 1997, 23–29 окт.). Критики единодушно осудили ст-ние: «Особенно неприятное впечатление оставляет отрывок из поэмы С. Кирсанова с его разухабистым припевом „Цаца“, „гоп-гоп“ и футуристическим вывертом в конце» (Н. П-ая. Альманах «Красная новь» № 2, 1925 // Пр. 1926, 31 янв.); «Семен Кирсанов в своих „Опытах“ придумал целую новеллу о гибели цирковой наездницы только для того, чтобы посмаковать заумные звуки» (Яковлев Б. Поэт для эстетов: (Заметки о Велимире Хлебникове и формализме в поэзии) // НМ. 1948. № 5. С. 216). Рыжий – коверный клоун; назывался так из-за парика рыжего цвета. Гоп, ап –

условные сигналы, которые один из исполнителей номера подает своему партнеру для уточнения момента вступления в трюк.

14. Набросок^*

Оп, с посвящ.: «С. Бондарину». – ДпР. – СС-4. Датируется по ДпР. Той же теме, отсутствию у него жилья, посвящено и вошедшее в Оп ст-ние «Воззвание» («У собаки – лежанка, у таракана – дырка…»), в примеч. к которому, впрочем, сообщается: «Можете не беспокоиться, комната найдена». Об этом периоде Кирсанов вспоминал неоднократно: «Переезжаю в 1925 году в Москву. В Москве тепло принят лефовцами. Начинаю печататься в прессе. Живу плохо, голодаю, сплю под Кремлевской стеной на скамье. Приезжает из Америки Маяковский. Дела улучшаются. Пишем вместе рекламные стихи и агитки» (Автобиография РГБ). О поддержке, оказанной ему тогда Маяковским, поэт писал:

«Весна 1926.

– Кирсанчик! Что с Вами? Отчего штаны драные? Отчего грустный?

– Да вот, Владим Владимч, ночую на бульваре, одеваюсь в КиноПечати, в „Новом мире“, ем лук, никто не печатает.

– Идемте к нам жить. Лилечка уехала, будете спать в ее комнате. Не разводите грязи.

– Вот ваши покои. Нате десть бумаги. Нужно написать для Гиза частушки о деревенских книжках. Пишите.

– Неплохо: „Книжки есть о саранче и о долгоносике!“

– Ваши частушки проданы. Вот 110 рублей. Идите покупать штаны.

– Прекрасные штаны! <…> Идите обедать.

– Кирсанчик! Нужно написать на эту заметку стихи. Вот мое начало, допишите.