Страсть и бомба Лаврентия Берии

Ученые считали, что могут создать бомбу приблизительно за год. Но они были не одни такие. Гонка началась нешуточная. В августе 1939 года двое физиков Лео Силард и Юджин Вигнер составили письмо президенту Рузвельту и попросили Эйнштейна подписать его. Рузвельт познакомил с этим письмом свой аппарат и назначил своего советника Лаймана Бригна главой уранового комитета. Тот собрал всю команду экспертов вместе. В том числе этих Силарда, Вигнера и добавил к ним Теллера. Они решили, что создать бомбу можно. И Рузвельт велел организовать специальное бюро научных исследований и разработок. Со дня на день это дело должно было быть оформлено официально — приказом президента.

Англичане тоже не дремлют. Еще в июне 1939 года двое их ученых — Отто Фриш и Рудольф Пайерлс — в Букингемском университете рассчитали, сколько надо урана-235, чтобы обеспечить реакцию. Получилось не так уж и много. Порядка десяти кило.

Англичане включились в гонку. Создали так называемый «Комитет Томсона». И начали шуровать. Этот Рудольф Пайерлс обратился к советнику Черчилля, и тот поддержал его. Собрали свою команду под руководством Джорджа П. Томсона: Джеффри Тейлора, Отто Фриша, Клауса Фукса… Теперь предоставили американцам доступ к своей информации по проекту. Похоже, у них намечается какой-то альянс. А нам, конечно, надо за всем этим внимательно наблюдать и нащупывать подходы.

Хотя почему только одни подходы? Недавно у него, наркома, был в гостях интересный парень — молодой да ранний Роберт Оппенгеймер. Жил пару недель в доме. Познакомился с сыном Серго. Они общались. Обедали вместе. Берия этого Роберта водил по институтам. Он приехал сюда со своей идеей создания бомбы колоссальной разрушительной силы…

Да что американцы, англичане, даже япошки и те зашевелились. У немцев все есть, чтобы бомбу создать. А у этих практически ничего. И то какой-то их физик, который работал в Европе, в Кавендише и в Геттингене, подружился с Бором и Эйнштейном. Нахватался от них идей. А вернувшись в Страну восходящего солнца, этот Йосио Нисина начал заниматься исследованиями по расщеплению атома. И уже в 1937 году построил циклотрон. Им заинтересовались японские военные. В частности, генерал-лейтенант Такео Ясуда, возглавляющий научно-исследовательский институт армейской авиации. Они изучили этот вопрос. И тоже пришли к выводу, что создать бомбу можно. И уже военный министр Хидэни Тодзио эту идею одобрил…

Гонка началась. И ее уже не остановить. Уран, который добывают в Чехословакии, больше не экспортируется — весь уходит в Германию. Запасы тяжелой воды они пытались захватить в Норвегии. Там запускается завод по ее производству. Американцы вывезли все запасы урана из Африки. Нельзя дождаться, чтобы Германия получила такое оружие раньше нас…

И вот с этими своими собранными с помощью разведки по крупицам данными он подкатил к Кобе. Но у Кобы и у П,К свои резоны. Война приближается. Надо все силы, все ресурсы вкладывать в подготовку, а тут он со своими прожектами. Финны опять же. В общем, подход, как говорится, не удался. Жаль. Но горевать и сопли жевать некогда. Тут такая махина дел наваливается, что можно под нею и загинуть…

Хорошо, что есть отдушина.

И нарком представил себе сегодняшнюю встречу с очередной барышней. «Она утешит. Скрасит горечь этой неудачи».

* * *

Попав после Грузии в Москву с ее бешеным ритмом работы, Берия почувствовал себя белкой, которая день и ночь бегает в колесе.

Если раньше у себя в Закавказье он мог расслабиться, отдохнуть, поиграть в волейбол и «пошалить» с женщинами, то здесь на отдых и просто «на жизнь» времени не было. Сталин требовал полной отдачи. Мог вызвать или позвонить в любое время дня и ночи.

Как-то сами собой ушли из жизни наркома все занятия, которые позволяли ему чувствовать, что он живет, наслаждается этой жизнью во всех ее проявлениях. Единственным развлечением и отдыхом стал секс. Только эмоции и переживания, связанные с ним, помогали ему поддерживать себя в физическом и эмоциональном тонусе. Лаврентий Павлович был тонко организованной, артистической, творческой натурой, и женщины давали ему разрядку, заставляли хоть на время забыть суровые реалии жизни в золоченой клетке, надзирателем над которой судьба поставила сурового, подозрительного и безжалостного вождя.

Берия чувствовал, что без этой отдушины он окончательно потеряет себя как личность и превратится в часть системы, созданной волей Джугашвили. Станет просто винтиком бездушной, страшной силы под названием «государственный механизм». О том, чтобы противопоставить себя тому механизму, не могло быть и речи, но найти в нем какую-то «форточку» для глотка свежего эмоционального «воздуха» было можно.

Берия нашел его во встречах с женщинами. Сначала он возил их то на дачу, то в какой-нибудь санаторий. А потом, как человек творческий и одновременно деловой, все упростил и сделал максимально комфортным.