Страсть и бомба Лаврентия Берии

Поэтому и на Кавказ меня послали. А то Буденный сидит и что-то не особо отличается. Устарел. Да и малограмотный. Опыт у него простой. С Гражданской. Шашки наголо. Уря! Уря! А теперь это уже не работает. Другие времена. Другая война. Чуть не пришлось просить «пардону» у неприятеля. Но сдюжили. Русский мужик сдюжил! Серая, окопная скотина. Двужильный мужик. Он и устоял. А не наши великие полководцы.

* * *

Волны Каспийского озера, над которыми летел самолет с делегацией, нежданно-негаданно начали наскакивать на береговую кромку. И впереди в сумерках показались разбросанные кое-где по берегу огоньки.

«Плохо соблюдают светомаскировку. Надо сделать втык местным», — подумал член Государственного комитета обороны, один из пяти самых влиятельных людей в стране, которому, казалось бы, не могло быть дела до таких мелочей, как светомаскировка в Баку. Но такой уж он человек. Как говорится, «каждой бочке затычка».

Открылась пилотская дверь в салон. Вышел штурман, весь в кожаной экипировке. Подошел, наклонился, доложил:

— Внизу Баку. Идем на посадку.

Самолет накренился и, судя по всему, начал выходить на глиссаду. Внизу через окошко нарком увидел, как вспыхнули в вечернем воздухе огоньки, обозначавшие посадочную полосу. Летчик сделал пару кругов, примериваясь, и с третьего захода точно поставил машину на все колеса. Небольшой пробег, и крылатая машина остановилась недалеко от группы людей и легковых автомобилей. Это встречал его, Лаврентия Берию, партийный и государственный актив Закавказья. В основном те люди, которых он, будучи первым секретарем, а фактически «проконсулом» Закавказья, выдвинул в свое время на высокие должности.

Он спустился по шаткому трапу. Небольшая толпа двинулась ему навстречу, и Лаврентий начал ритуально пожимать протянутые ему руки, узнавая до боли знакомые лица.

Он провел здесь, в Баку, совещание, выслушал доклад и двинулся дальше, в Тбилиси.

III

В кабинете первого секретаря ЦК Грузии собралось немало народу — и гражданского, и военного. Лаврентий Павлович Берия, специальный порученец Верховного Главнокомандующего, облеченный всей полнотой власти, слушал доклад и думал, что можно сделать для исправления ситуации, которая, судя по докладу начальника Кавказского направления оперативного управления Генштаба полковника Штеменко, сложилась аховая. Гитлеровский план «Блау» по захвату Кавказа успешно реализовывался. Немецкая группа армий «А» уже считала, что советские войска на Северном Кавказе утратили боеспособность и не могут оказать значительного сопротивления.

— Судя по всему, — докладывал генштабист, — они перегруппировались и начали наступление в двух направлениях. Семнадцатая армия выступила из района Краснодара и будет продвигаться вдоль Черноморского побережья в сторону Абхазии и далее на Батуми. А 491-й горнострелковый корпус должен из района Черкесска прорваться через перевалы Главного Кавказского хребта, выйти в район Сухуми и помочь семнадцатой армии двигаться на побережье в сторону Грузии…

Из доклада полковника и начавшейся после него дискуссии Лаврентий Павлович сразу понял основную расстановку сил и ошибочную позицию местных «полководцев», которая может привести их к поражению. Все они считали, что перевалы Главного Кавказского хребта неприступны. А потому к их обороне относились весьма беспечно. Соответственно, сосредоточили все основные силы оборонявшейся 46-й армии на побережье.

Размышлять особо было некогда. Да и спорить, убеждать некого. Перед ним были не великие полководцы, а, мягко говоря, растерянные люди, которые никак не могли оправиться от потрясений нынешнего лета. Почему? Да потому, что для них война шла все это время где-то там, далеко на севере. И вдруг разом все переменилось. Немцы нанесли неожиданный удар, разрушивший их более-менее спокойное существование. Теперь они судорожно пытались осмыслить произошедшее и вяло отстаивали свою точку зрения.

Он понимал, что они сейчас находятся в парализующем страхе. Они боятся, что прорвутся немцы. И придется бежать от своих домов. Они боятся гнева «отца народов» за допущенные ошибки. В конце концов, они боятся и его, Берию. Понимают, что он может оказаться не спасителем, а «карающим мечом» в руках вождя. Поэтому он решил дать им энергетический толчок, который преодолеет оцепенение и заставит их работать если не за совесть, то хотя бы за страх. Придать то самое ускорение, в котором жили с начала войны и он сам, и его окружение.

Без раскачки и длинных речей Берия начал распоряжаться: