Страсть и бомба Лаврентия Берии

Все лето отступавший со своим Северо-Кавказским фронтом легендарный герой Гражданской войны маршал Семен Буденный тоже затаил на наркома обиду. Потому что Ставка приняла решение объединить для лучшего управления Северо-Кавказский и Закавказский фронты и назначить нового командующего. Вождь предложил две кандидатуры на выбор — Ивана Тюленева и Семена Буденного. Член ГКО Берия написал Кобе: «Командующим… считаю целесообразным назначить т. Тюленева, который отдает работе все и при всех его недостатках, по моему мнению, более отвечает этому назначению, чем т. Буденный». И к слову добавил, что авторитет Буденного в войсках «значительно пал, не говоря уже о том, что вследствие своей малограмотности он безусловно провалит дело».

Иосиф с ним согласился.

В общем, всем он находил работу.

Изредка выдавались минуты, когда никого в кабинете не было, но и тогда Берия размышлял, анализировал обстановку, сложившуюся в Закавказье:

«Немцы напирают. Ищут место прорыва. То прощупывают оборону на перевалах, то пытаются пробиться под Орджоникидзе в Эльхотовских воротах. Наши укрепились по берегу Терека. Удержатся ли? Прорыв к Баку — конец войне! Без бакинской нефти наша техника встанет. А их силы сразу утроятся. Но немцы не были бы немцами, если бы все не рассчитали досконально. Если, мол, не удастся захватить нефтепромыслы Грозного и Баку, то тогда перережем волжскую артерию, по которой нефть идет на север! И они уже в Сталинграде! Получается! Если Сталинград не выстоит — тоже конец войне! В общем, все решается сейчас в этих двух точках».

Он подождал с минуту. Позвонил в колокольчик. Зашел секретарь. Берия попросил чаю. Дождался. Начал пить горячий грузинский чай. С тех самых плантаций, которые он несколько лет назад насажал по всей Грузии.

«Вот как все повернулось! Теперь немцы рвутся в его страну. На его Родину. Хотят отдыхать, как он. Кушать абхазские мандарины, которые он разводил. Пить вино с его виноградников. Жить в его дачах. Тех, что он строил с такой любовью. Спать с его женщинами. Горячими и страстными! Ну, твари!»

Лаврентий Павлович от таких мыслей приходил в дикое возбуждение. И внутренне кипел от бешенства. И можно даже сказать, слегка сатанел.

«Хотя разве дело только в немцах? Позади него государственная граница с Турцией. И турки тоже точат ятаганы. Помогают гитлеровцам. Поставляют им хромовую руду. И ждут. Ждут! Падет Сталинград! Или немцы прорвутся к Баку! Сразу кинут на Закавказье двадцать шесть дивизий, которые у них стоят наготове. И пойдет резня! В пятнадцатом году, когда шла Первая мировая, они отличились. Резали армян сотнями тысяч. Что? Они сильно изменились с тех пор? Вряд ли!

Опять же рядом Иран. Оттуда по ленд-лизу мы получаем от англичан технику. Легкие танки, самолеты, грузовики. Танки так себе. На уровне наших БТ. А самолеты, особенно бомбардировщики, хороши. Так вот, англичане тоже себе на уме. Собрали в Иране армию в двести тысяч человек. И тоже ждут. Если русские не удержат фронт, они сами пойдут на Баку. На нефтепромыслы. Оккупируют их под предлогом помощи нам. А как там будет на самом деле? Кто его знает.

Значит, надо удержать. Любой ценой. Хорошо, что я в свое время настоял в ГКО, чтобы в Баку поставили мощную зенитную артиллерию. Сотни стомиллиметровых дальнобойных орудий, которые не дадут немецким самолетам прицельно бомбить нефтепромыслы. А в случае чего зенитное орудие может очень эффективно лупить и по танкам».

Мысли наркома прервал вошедший новый зам по тылу:

— Лаврентий Павлович! Нашим войскам в горах надо усилить паек. Люди оголодали. Там мороз. Бешеные энергозатраты!

— Давай, дорогой! Готовь от меня письмо Микояну. Он курирует продовольственное снабжение армий. Не забудь в паек для горных стрелков включить сгущенку и шоколад. И еще вот что. С перевалами проводная связь никудышная. Пусть дадут хотя бы сотню новых радиостанций. Не забудь написать…

Посидел, подумал несколько секунд. И добавил:

— Надо сделать так, чтобы все транспорты сопровождали ответственные работники НКВД. Иначе всю сгущенку и шоколад растащат. Действуй!

* * *

День не тянулся, он летел на крыльях. За окном уже стемнело, а у наркома народу не убывало. Шло очередное совещание, теперь по вооружению. На нем он дал еще один импульс: