Страсть и бомба Лаврентия Берии

Когда они вернулись к столу, Лаврентий Павлович налил юной подруге сладкой «Хванчкары» и собирался, выпив на брудершафт, завершить глоток поцелуем. Но в этот момент в их дружный тандем влезла захмелевшая молодая коротко остриженная дама с ухватками «комиссарши». Она попыталась оторвать Лаврентия Павловича от его пассии и привлечь его к танцам. Но волевая «комиссарша» не добилась успеха. Сколько она ни пыталась вытащить Лаврентия из-за стола, сколько ни уговаривала станцевать, тот не поддавался. Видя, что ее приставания начинают мешать ходу дела, Берия глазами подал знак молодому распорядителю: «Займись ею». Тот все понял, мгновенно оказался рядом и увлек «партийного функционера» на танец.

А для Лаврентия наступил, так сказать, час любви. Он закончил процедуру «брудершафта» поцелуем в горячие, ждущие губы, подхватил Лолу, и они устремились в близлежащую спальню. Здесь, задыхаясь от страсти, нарком торопливо сорвал со своей подруги наряд, и они упали на широченную кровать.

Сколько он ни пытается в таких случаях действовать разумно и постепенно, как учил его трактат «Восточное искусство любви», ничего не получалось.

Да и зачем ему это, если они оба горят внутренним огнем и мгновенно сливаются в экстатическом порыве…

Через пару минут они, голые и мокрые от напряжения, лежали на постели…

Лаврентий не то чтобы не любил «первый заезд». Но он обычно вызывал у него какое-то двойственное ощущение. Конечно, эта горячечная страсть, новизна ощущений, обострение всех чувств приятны. Но наслаждение слишком мгновенно. И сразу пропадает. А он хотел иметь его вечно. Поэтому первый раз он за раз не считал, а больше любил «второй заезд». Когда оба действовали с толком, с чувством, с расстановкой.

Поэтому они не стали задерживаться в спальне. Надо было чуть отдохнуть, набраться сил. А уж тогда… Впрочем… Не надо торопиться. Торопиться не надо. Впереди еще вся ночь. А ночью все кошки серы… Или как карта ляжет… Так что, ничего не загадывая, они вернулись к столу.

А в зале уже «стоял дым коромыслом».

Мамулыч устроил потеху на славу. Играли в «бутылочку». Крутили сосуд из-под шампанского на паркете и с эротическими прибаутками целовались. Что ж, это было логично. В таком процессе задействована вся компания. И каждый мог поцеловаться с каждой. Веселье, что называется, было в разгаре и постепенно градус нарастал. А если он у кого-то зашкаливало, то парочка на время исчезала за дверями спальни.

Бутылочка надоела, и неугомонный Берия предложил народу песенный конкурс. Все пели по очереди. Сначала народные, потом благородные. А дальше озорные, преимущественно частушки. Ну а после озорных пошли матерные… Как говорится, «чем дальше в лес, тем ну его на…».

Сам Лаврентий Павлович блеснул лагерной тематикой:

— Сижу я на бульваре, гляжу на пароход!

Как повар повариху… на полный ход!

Кобулыч, увидев, какой успех снискали вокальные упражнения наркома, тоже подпрягся и блеснул военной (куда же без нее) тематикой. Он спел песню немца-оккупанта:

— Я в Париже наловчился,Я в Берлине отличилсяИ приехал в русские края.Захожу я прямо в первый дом,

Там живут старуха со стариком.В ночи бросилась старуха,Я ее прикладом в ухо.Старика прикончил сапогом.Только стал я избу ограблять,Где-то рядом начали стрелять…

В общем, досталось этому оккупанту по первое число. И бежал он из страны, только пятки сверкали.

…Госдача гудела. Народ оттягивался и уже ничего не стеснялся. Разошедшийся нарком предложил поиграть в прятки. С одним условием — кто кого найдет, те и становятся парочкой на ночь.

Пара-тройка дам осталась за столом выпивать с адъютантом. А остальные разбежались по комнатам и подвалам. Лаврентий Павлович как хозяин пошел на поиски первым. Он прекрасно чувствовал нерв этой сексуальной игры — когда женщина и боится, и одновременно хочет, чтобы ее нашли. Да и ему этот поиск доставлял неизъяснимое удовольствие именно своей неопределенностью, непредсказуемостью. Кто она? Кто будет через минуту рядом? Новая женщина — это новый букет ощущений. Новый мир запахов. В конце концов, новое тело.

Он стоял в углу, закрыв глаза. Ждал, когда и куда они попрячутся, громко декламируя детскую считалочку:

— Раз, два, три, четыре, пять. Выхожу тебя искать. Кто не спрятался, я не виноват.

Обернулся. В зале никого. Тишина. Только где-то хлопнула дверь да у окна зашевелилась занавеска, за которой, по туфлям это было видно, спряталась Лола. Но он нарочно сделал вид, что не замечает ее и пошел заглядывать то в один угол, то в другой. Пусть попереживает. Ведь она нарочно спряталась так, чтобы он нашел ее первой.

Он долго ходил туда-сюда, потом не выдержал и с криком: «А, попалась, которая кусалась!» — бросился к занавеске. Обнял ее через ткань и увлек в спальню.