Стратегия конфликта

Раз наша аргументация зашла так далеко, мы можем довести ее до логического конца. Если наша проблема состоит в том, чтобы гарантировать противнику нашу способность нанести карательный удар даже после нанесения им удара — и уверить его в том, что мы знаем, что ему это известно, и потому мы не подвержены искушению усомниться в нашем потенциале сдерживания и ударить первыми — то мы должны найти пользу в технологических открытиях, которые увеличивают потенциал уничтожения населения, которым обладает наше оружие ответного удара. Если будет логичным принять меры, гарантирующие, что большая часть наших сил возмездия сможет пережить нанесенный по ним первый удар, то та же логика требует приветствовать увеличение мощи оставшихся после удара вооружений. Как сказал Бернард Броуди: «Рассматривая особые требования, предъявляемые к сдерживанию, с его упором на карательный аспект возмездия, можно прийти к необходимости даже в обладании сверхгрязной бомбой. Поскольку следует делать упор на создании уверенности в том, что враг станет опасаться даже малого числа бомб, которые могут быть сброшены в порядке возмездия, нужно, чтобы эти бомбы у нас были и заранее казались бы настолько ужасающими, насколько это возможно[133]

».

Новизна этого рассуждения исчезает, стоит лишь признать, что «баланс страха», если он устойчив, есть просто масштабная современная версия древнего института обмена заложниками. В старые времена связывали себя обязательством, обещая физически отдать заложников в руки недоверчивого «партнера», а сегодняшние военные технологии делают возможным забирать в залог жизни женщин и детей потенциального противника, в то время как эти женщины и дети находятся за тысячи миль от того, кому они отданы в залог. До тех пор пока каждая сторона демонстрирует силу, способную уничтожить страну и ее население в ответ на нападение, «баланс страха» означает молчаливое понимание, подкрепляемое тотальным обменом всеми мыслимыми заложниками. Разумеется, мы можем и не хотеть обменять так

много заложников на данное конкретное понимание с данным конкретным врагом. Но в мире беззакония, который не обеспечивает возмещения ущерба по суду на нарушение неписаного контракта, заложники могут быть единственным способом, посредством которого могут заключить сделку взаимно недоверчивые и враждебные друг к другу партнеры[134]

.

Эти рассуждения представляют собой не просто грандиозное рационалистическое обоснование гонки вооружений. Они действительно предполагают, что разоружение в буквальном смысле, направленное без разбора на оружие всех видов — или даже выборочно нацеленное на самое ужасающее оружие массового поражения, — могло бы привести не к устойчивости, а к нестабильности, и что такое разоружение, чтобы не стать бедствием, должно быть действительно полным.

Однако существует важная область ограничения вооружений, которая не только совместима с предшествующим анализом, но и по сути предлагается в нем.

Суть состоит в том, что предлагается проводить различие между видами вооружений, особенно подходящих для нанесения первого удара, и вооружений, более всего пригодных для ответа на такой удар. Один крайний случай — «чистое» оружие ответного удара: относительно неточное средство доставки, несущее сверхгрязную бомбу, которая может убить во вражеской стране почти все, за исключением хорошо укрытых сил ответного удара. Само такое оружие хорошо защищено или укрыто и неуязвимо для любых вооружений, которыми только может обладать враг. В идеале такое оружие должно не терять своих свойств в ожидании момента второго удара и не иметь свойств, которые особенно важны для первого удара. Другой крайний случай — оружие, которое само по себе настолько уязвимо, что может не пережить первого удара чтобы быть использованным для ответного удара, или оружие, настолько специализированное по части нахождения и уничтожения вражеских сил ответного удара до их запуска, что потеряло бы почти свою полезность после того, как другая сторона уже начала ответный удар. Такие вооружения «первого удара» не только наделяют своего обладателя мощным стимулом ударить первым и побуждают нажать кнопку в случае неопределенного предупреждения, не ожидая момента абсолютной уверенности, они сами по себе становятся безмолвным заявлением врагу, о том, что обладатель такого оружия рассчитывает ударить первым. Таким образом, эти вооружения призывают врага ударить с небольшим упреждением и поспешить с действиями, если он думает, что мы думаем, что пришло время действовать быстро.