Страждущие мужевладелицы

Да простится мн еретическое мнніе: какъ ни плоха жалкая Нина Безпалова, но однимъ своимъ достоинствомъ даже она лучше и человчне идеальной Ольги. Она очень глупо повисла на ше своего Романа, загубила жизнъ и свою, и его, по крайней мр, безумствуя, чувствовала и сознавала, что это уже – навкъ. Вотъ теб, Романъ – я, Нина, на всю жизнь, a ты за это подай мн цликомъ всю свою жизнь. Не смй отойти отъ меня безъ позволенія. Не смй любоваться или даже любезно говорить съ другою женщиною. Не смй заниматься любимымъ дломъ, разъ оно мн несимпатично. Не смй говорить о предметахъ, которые выше моего пониманія. Не смй имть своихъ знакомыхъ, своей переписки, вкусовъ, взглядовъ, выраженія лица, которое мн не нравится. Изучи мои вкусы, угадывай мои мысли и подчиняй имъ свой бытъ… Ужасно, отвратительно! Но Нина Безпалова даетъ въ этой безобразной программ мужу своему хоть то слабое преимущество, что, если любовь жены становится для него могилою, то и она-то сама, Нина, заключается съ нимъ въ могилу – врно, вчно, безъ обмана; она потребовала, чтобы онъ увязъ выше ушей въ неразсуждающей, красиво чувственной любви, но и сама ничего, кром неразсуждающей любви, не хочетъ и никогда не захочетъ. Она не уйдетъ отъ Романа ни для кого, ни для чего. Тутъ, какъ ни скверна ихъ супружеская жизнь, – да хоть, что называется, оба квиты. Между тмъ Ольга, чей любовный и ревнивый деспотизмъ г-жа Вербицкая изобразила гораздо боле рзкими и реальными красками, чмъ г-жа Шапиръ любовный и ревнивый деспотизмъ Нины, не оставляетъ своему возлюбенному даже и такого плачевнаго утшенія. Ея любовь – также могила для любимаго человка, но вырытая только на одно мсто, односпальная. Сама Ольга спускается въ могилу на время, a не навсегда. Отлюбитъ какой-то угодный и удобный ей срокъ, a потомъ, – къ «длу». Дло выше Чарницкаго. Это, конечно, звучитъ честно и хорошо. Но Чарницкій-то, сходясь съ Ольгою, вовсе не разсчитывалъ быть ангажированнымъ только на время любви, съ перспективою безсрочнаго отпуска въ недалекомъ будущемъ, – иначе, сколь Ольга ни обольстительна, онъ отъ ангажемента ею въ первые любовники, наврное, уклонился бы. И Романъ Безпаловъ, и Чарницкій любятъ своихъ взбалмошныхъ женъ крпко, a т превращаютъ существованіе супруговъ въ адъ, хотя и сотканный изъ поцлуевъ.

Пробывъ у Ольги въ гостяхъ нсколько дней подърядъ до трехъ часовъ утра (плюсъ обязателъная ночевка съ субботы на воскресенье), Чарницкій, «чувство въ сангвинической натур котораго не могло долго держаться на одной высот», осмлился замтить невст, что «нельзя же постоянно лизаться», «надо выспаться», – драма. Собрался пойти къ знакомымъ, – драма съ бранью, истерикою, швыряньемъ вещей. Пріхалъ къ Чарніщкому братъ-мальчикъ лтъ двнадцати. Ольга ненавидитъ мальчика за родственную близость къ Чарницкому и считаетъ съ своей стороны чуть не подвигомъ, что она хоть вжлива съ бднымъ подросткомъ. Чарницкій иметъ хорошія, добрыя чувства къ своей далекой семь. Ольга ненавидитъ семью Чарницкаго именно за эти добрыя чувства. Чарницкому понравилась картина, изображавшая цыганку, – Ольга устроила ему бшеную сцену ревности даже на улиц. Затмъ пошли безобразныя драмы изъ-за каждой встрчной женщины, знакомой ли, незнакомой ли: изъ-за каждаго случайнаго женскаго взгляда, привлеченнаго красивымъ офицеромъ. Человкъ честный, врный, любящій, безупречно порядочный и правдивый, терпитъ безсмысленныя нравственныя пощечины изо дня въ день, изъ часа въ часъ.

За что? во имя чего? Что онъ получаетъ за это?

– Я не семьянинка, пойми меня… Я была безсильна бороться со страстію… Но мн не хотлось измнять своимъ принципамъ никогда… даже въ самыя высокія минуты наслажденій…

– Этотъ день пропалъ… Этотъ вечеръ погибъ… безъ любви и ласки, безъ радостей, въ ссор… A много ли y меня этихъ дней впереда? Вдъ скоро всему конецъ…

Если бы Чарницкій былъ просто чувственнымъ любовникомъ безъ совсти и деликатности, онъ, разумется, заботился бы объ одномъ: покуда Ольга ему нравится, держать «чувства своей сангвинической натуры» на достаточной высот, чтобы «высокія минуты наслажденій» выпадали «несемьянинк» въ какъ можно большемъ количеств, a антрактовъ для ревности случалось какъ можно меньше. Но, повторяю, этотъ человкъ ршительно не въ состояніи понять, какъ это порядочные мужчина и женщина, отбывъ періодъ любви, точно какую-то службу другъ передъ другомъ, потомъ возьмутъ и разбгутся въ разныя стороны, какъ ни въ чемъ не бывало. Онъ твердо стоитъ на томъ, что, взявъ любовь честной двушки, онъ принялъ на себя въ отношеніи ея неразрывныя семейныя обязательства. Удивительно вотъ что: толкуя все время о своихъ оринципахъ и о томъ, какъ уйдетъ она отъ любви къ «длу», Ольга хоть бы разъ задала себ вопросъ: a нтъ ли y человка, которымъ я завладла почти насильно, тоже своихъ принциповъ, не позволяющихъ ему сходиться со мною, только какъ съ временной любовницей? Нтъ ли y него своего «дла» въ жизни, которое требуетъ его къ себ съ неменьшею властностью, чмъ ея будущее, многоглаголивое; но вчно трагикомически отсроченное «дло»?