Ступени ночи

Беатриса Латинович не помнила родителей. Дни ее самого раннего детства походили на листы неисписанной бумаги. Порой на них попадалось лишь незначительное пятно чернил. Беатриса не могла вспомнить, описать словами и в точности объяснить людям, как, каким путем она оказалась в равнинной земле меж реками. Внезапно очутившись в этой непроходимой местности на краю света, почти непроходимой зимой из-за грязи, а летом от пыли, она не умела объяснить тамошним жителям, откуда она прибыла, из какой части света. Она не знала ни своего имени, ни происхождения.

Беатрис была словно внезапным вихрем стихийного бедствия перенесена из одного места в другое. Так, как перемещаются облака. На километры раасстояния. Через горы, равнины, большие реки и моря.

Неоспоримо, что Беатриса появилась в равнинной земле меж реками непосредственно после посещения царем Карлом VI Габсбургским этой части царства, которая была присоединена к нему по условиям Пожаревацкого мира с Тимишоарой, областью Срема, частью Боснии, Влашской земли до Олта, и оттого пошли слухи о ее царственном происхождении.

По совершенному крою платьев, украшениях на руках, большому кожаному чемодану и мешочку с золотыми слитками, висевшему на поясе Беатрисы, местные власть предержащие предположили, что она из состоятельной семьи и что не без причины направлена из Вены в равнинную землю меж реками. Другие полагали, что она находится под защитой Священного престола – папы и Римской курии. Третьи верили, что Беатриса исполняет дьявольскую миссию, четвертые – что она состоит в шпионской службе русского царя. Пятые связывали ее с сектой убийц

– асассинов из крепости Аламут и даже утверждали, будто Беатриса, переодетая дервишем, убила Низама аль-Мука, правителя царства сельджуков, – их не смущало то, что с этого дерзкого покушения прошло уже несколько веков. Седьмые, восьмые, одиннадцатые, подчиняясь неподвластной разуму гонке воображения, представляли себе ее странные, невероятные роли и близкую связь со многими сильными мира сего – земли или неба, воды и пламени, воздуха и земли, – со всеми, кого боялись эти глупые, необразованные люди.

Их женщины так не думали, ибо чем белее перья, тем сильнее зависть. Они не могли вынести этой одержимости мужчин, а более всех черная зависть обуяла госпожу Милушу Рачко, жену учителя, которая говорила, что Беатриса обычная русская шлюха и детоубийца, за которой давно гонится полиция. Она доносила на Беатрису властям, подбивала своего мужа Яна начать открытое преследование и арестовать эту женщину, которая им всем закрутила мозг. Милуша больше не придавала значения манерам и осторожности, – увлекшись интригами, сплетнями, предположениями о вероятных злодеяниях Беатрисы Латинович, однажды вечером она слишком долго задержалась в доме Юлианы Доци. Невзирая на предупреждения Юлианы, Милуша двинулась на улицу в субботнюю ночь.

– Что мне могут Тодоровы кони? Ничего они не могут мне сделать, ничего, моя Юлишка, – упрямилась Милуша Рачко и незадолго до полуночи вышла в пустой, пыльный переулок.

Напрасно добрая, богобоязненная Юлиана Доци повесила на старую деревянную калитку торбу, наполненную кукурузой, чтобы на миг остановить и задобрить невидимых ночных всадников. Не помогли ни подношения, ни упорная молитва Юлианы: на следующий день посреди улицы Милушу нашли мертвой, растоптанную копытами бешеных Тодоровых коней.

Но это несчастье не ознаменовало конца погони за тайной Беатрисы Латинович.

– Вы умеете исчислять время. Я не умею. Вначале – потому что я почувствовала, что я все та же, позднее – потому что я ощутила, что я другая. Между до и после я навсегда потеряла свое время. Его исчисляют только те, кто ничего не может вспомнить и ничего не может себе вообразить, – говорила Беатриса тем, кого преувеличенное любопытство заставляло постоянно пытаться разгадать хотя бы что-то о ней.

Ее красное одеяние в белизне зимнего дня устанавливало простую параллель: красное соответствует крови, кровь – страсти, страсть – борьбе, борьба – рыцарству. Так красный цвет соответствует власти. Она – ее воплощение. Эта параллель привела неизвестную женщину, что тихо говорила на языке, в котором жили немецкие, сербские, венгерские, греческие слова, на пьедестал местной правящей верхушки. Дом, в котором она поселилась, был запущен, но располагался в хорошем месте. На низком утесе, над мелкой речушкой, берега которой безмолвно утопали в густой траве. Беатрисе так никогда и не удалось отремонтировать полностью эту виллу эпохи барокко – только большую комнату с просторной кроватью и библиотекой, кухню и огромную столовую, в которой ее венгерский повар Хидекути и черная служанка Тереза угощали путников, почтарей, торговцев, которые, нагруженные разнообразным товаром, едва находили ее приют.