Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

Математика – предмет, введенный в круг образовательных дисциплин философами платоновской школы и первоначально имевший статус философской пропедевтики, а затем – «квадривиума» (т. е. второй, высшей части) цикла семи свободных искусств. Педагогическая ценность – развитие умственных сил и способности к созерцанию нематериальных объектов. Этот «идеалистический» характер предмета был упущен создателями советской школы (или просто от математики не было возможности отказаться по естественнонаучным соображениям?).

Родной язык и литература

– первоначально совокупность грамматики и риторики, т. е. основной (и наиболее трудоемкий) компонент античного общего образования. По окончании античной эпохи эмансипируется от классических. Интересно наблюдать, как русские риторические учебники XVIII в. демонстрируют вырастание самостоятельного преподавания русской словесности из латинской: сначала доминирует мнение, что знакомства с латинской риторикой вполне достаточно, поскольку она «интернациональна» и ее правила общезначимы, постепенно курсы обрастают все большим количеством русских примеров на правила, и, наконец, на рубеже XVIII–XIX вв. появляется возможность создать отдельный курс русской словесности. Главная претензия к ее преподаванию в XIX в. – насильственный отрыв от передовых общественных идей и архаизм курса. Эти недостатки были преодолены с лихвой, и теперь необходимо думать о том, как бы вернуться несколько назад (особенно учитывая тот факт, что грамотность есть не знание совокупности правил, а выжимка личного языкового опыта ученика: весьма часто юноши, совершенно безграмотные к моменту выхода из школы, к 19 годам начинают писать совершенно чисто – за исключением запятых).

Естественные науки. Возникают как предмет изучения в рамках аристотелевской школы – Перипата. В преподавании изначально не используются и в педагогическом отношении являются продуктом нововременного мировоззрения. В русской школе на их доминирующей роли особенно настаивали радикалы 60-х гг. XIX в. Главный аргумент – близость природы к естественному опыту ученика. Встретил возражения еще тогда;[151]

сегодня не выдерживает никакой критики, поскольку, с одной стороны, содержание естественных наук полностью оторвано от непосредственного жизненного опыта, а с другой – для описания простейших наблюдаемых явлений (падение капли в стакан) недостаточно изучаемого в школе аппарата. Имеют большую воспитательную и образовательную ценность в тех школах, где преподаются серьезно (не в последнюю очередь и под влиянием вышеупомянутого фактора – соприкосновения с настоящим научным миром и участия в решении конкретных, хотя и ограниченных задач). Без этих предпосылок не оставляют следа в памяти и приводят к непроизводительной трате времени. Связанный с ними в педагогическом сознании концепт «научного мировоззрения» представляет собой философски безграмотный продукт марксистской эпохи (совокупность псевдодоказательств небытия Божия).[152]

История и география.

Несмотря на значительное количество ранних квалифицированных трудов, в школьную программу введены сравнительно поздно. Первоначально исторические и географические сведения использовались в целях литературного комментария. Частые ныне возгласы о ненужности сведений и ценности «знания закономерностей общественных процессов» чрезвычайно опасны: если под этим имеется в виду исторический материализм с соответствующей политэкономией, то он ложен, а других закономерностей на горизонте не появилось; стоит ли от двенадцатилетних школьников требовать того, чего не знают академики – и что, кроме профанации, мы получим в ответ? При умелом подходе (меньше идеологии, больше «аромата подлинности») чрезвычайно ценные воспитательные предметы. Обществоведение, экономика и право

могут быть частью функционального блока; в качестве воспитательных предметов они не годятся категорически, поскольку их ущербное положение в рамках общего курса только дискредитирует в глазах учеников их содержание.

Иностранные языки. К ним относится то же, что сказано о естественных науках – если их преподавать в недостаточном объеме, то толку от этого не будет вовсе. Безусловно относятся к числу «функциональных» предметов, но наряду с этим могут выполнять и культурную роль, служа ключом к чрезвычайно ценной информации.

Как видно, программа в ее совокупности представляет собой переплетение функциональных предметов с идеологически-мировоззренческими, восходящими к марксизму и – шире – атеистическому детерминизму; из этой схемы выпадает ключевой предмет – математика, несущий совершенно иную идейно-культурную нагрузку и сам по себе лишенный функционального значения. Но как раз этот предмет – единственный, где решаются интеллектуально насыщенные и развивающие ум задачи.[153] Когда к этому добавляются «культурологические» предметы (философия, риторика, МХК), пестрота программы достигает прямо-таки опасных пределов.