Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Некоторые ветхозаветные пророчества интерпретируются преподобным Андреем в историческом ключе. Слова Иакова «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49:10) толкуются применительно к рождению Христа из рода Давидова, однако автор считает нужным сделать экскурс в политическую историю Иудеи:

Вот так предсказание! Ничто из сказанного не оказывается ложным. Ранее было показано, что, воистину, из чресл Давидовых родилась Дева. Отрасль Ее — Христос, Вождь и Князь, царствует над домом Иакова во веки и не примет конца царствования. Еще до пришествия Христова было уничтожено царство иудейское, которое, как известно, со славою стояло до времен Иехонии и до печального отведения в плен вавилонский; однако еще не исчезал род, сохранивший признаки царского благородства. Что касается слов: «доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов», то, конечно, это Христос Сын Божий и Сам Бог Господь, Которого девственно, девственным рождеством, произвела нам Сама Всесвятая Дева, отрасль Давидова. Ибо с тех пор, как была уничтожена власть иудеев, уже не восседал плотью на престоле Давида другой царь, поскольку царство было совершенно уничтожено страшным бедствием…[1113]

В других случаях автор проповеди опирается на традицию аллегорической интерпретации Писания. Слова «Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей» (Быт. 49:11) толкуются следующим образом:

Кто лоза? Конечно, Тот, Кто взывает в Евангелиях: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь» (Ин. 15:1). А осленок Его — мы, соединившиеся с Ним и как бы неразрывной цепью связанные с Ним чрез восприятие, обнищав в котором, Он даровал нам, крайне бедным, всего Себя; таким образом, чрез Него мы стали богами, а Он ради нас сделался Человеком. В духовном смысле под осленком Его можно разуметь всечестную Церковь — призвание народов, призвавшее и нас. Мы, поистине, были подобны бессловесным и были объяты неразумием, пока Само Слово, пришедши, не отъяло от нас покрывала неразумия и, милостиво покрыв нашу наготу, не возложило на нас всю истканную свыше духовную одежду богопознания о Нем, и не привязало нас, как осленка, к лозе веревкой спасения Своего, и не соединило земного с небесным[1114].

Аллегория в данном случае иллюстрирует богословскую идею, которая проходит лейтмотивом через всю проповедь: идею истощания, обнищания Божества ради обожения человека.

Лишь под конец проповеди автор обращается к событию Рождества Богородицы, но не рассказывает о самом событии, а сравнивает Анну и Марию: «одна только что освободилась от позора бездетности, а другая вскоре родит Иисуса, божественно и неизреченно ставшего подобным нам»[1115]

. Анна восхваляется как «родившая богоблаженный Плод, Марию, из Которой произошел Цвет Жизни — Христос»[1116]. Последовательный христоцентризм сохраняется в проповеди от начала до конца.