Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Святые отцы называли икону Евангелием для неграмотных. «Изображения употребляются в храмах, дабы те, кто не знает грамоты, по крайней мере глядя на стены, читали то, что не в силах прочесть в книгах», — писал святитель Григорий Великий, папа Римский[1355]. По словам Иоанна Дамаскина, «изображение есть напоминание: и чем является книга для тех, которые помнят чтение и письмо, тем же для неграмотных служит изображение; и что для слуха — слово, это же для зрения — изображение; при помощи ума мы вступаем в единение с ним»

[1356]. Феодор Студит подчеркивает: «Что в Евангелии изображено посредством бумаги и чернил, то на иконе изображено посредством различных красок или какого-либо другого материала»[1357]

. Шестое деяние Седьмого Вселенского Собора (787) гласит: «Что слово передает через слух, то живопись показывает молча через подражание»[1358].

Иконы в православном храме играют катехизическую роль. Патриарх Фотий показывает собравшимся в храме, в том числе и бывшим сектантам, образ Богоматери как конкретный пример: Ее уста сомкнуты, но Она не безмолвствует. Самим Своим образом Она являет Свое присутствие и приобщает взирающих на него к небесным реальностям.

Иконоборчество, подчеркивает Фотий, было покушением на самую сердцевину православного вероучения, надругательством над самой Церковью. Для иллюстрации этой мысли Патриарх использует образ поруганной невесты:

Видишь, какой красоты было лишено лицо Церкви, какой блистательности лишалось, какие дары удерживало мрачное уныние? Там — дерзновение оскверненной убийством руки иудейской[1359], никак не испытывающее недостатка в наглости. Здесь же — самый явный признак богоприятного сердца и владычественной любви, согласно которой посвящался тайноводительствуемый лик апостолов… Ведь действительно, эти подвиги и дарования [происходят] от самой искренней и божественной любви, с которой связано и почитание честных икон, а их уничтожение — от беспричинной и гнуснейшей ненависти. Они сняли с Церкви — невесты Христовой — присущее ей украшение и оскорбили ее горькими ранами, которыми изрыли ее образ и, соревнуясь с иудейским безумием, они стремились отправить ее в глубины забвения — обнаженную, и безобразную, и омраченную многими ранениями. Она же ныне, еще неся на своем теле рубцы от этих ран, в обличение Исаврова и христоборного мнения, и стирая их, вместо них одевается в сияние своей славы, преображается в древнее достоинство благолепия, рассыпая разнообразные насмешки над глумившимися над ней и воистину сожалея об их безумстве[1360].

Храм, лишенный иконописных изображений, сравнивается с человеком, лишенным глаз[1361], с обезображенным и искаженным лицом. Восстановление же иконопочитания — это возвращение Христовой невесте ее изначальной красоты и благолепия: