Тайна булгаковского «Мастера…»

И в намерениях Булгакова съездить отдохнуть тоже не было бы ничего необычного, если бы не конечный пункт намеченного им маршрута. Он‑то и заставляет насторожиться. Слишком однозначные ассоциации возникают при упоминании этого города. Они‑то и дают основания предположить, что кроме обычных «лечебных» планов, кроме желания просто отдохнуть, у Булгакова были и другие намерения.

Снова Батум

В двадцатых числах апреля 1928 года с Курского вокзала столицы отошёл поезд, следовавший на Кавказ. В одном из спальных вагонов отдельное купе занимали супруги Булгаковы.

22 апреля, выйдя во время стояки на станции Гудермес, Михаил Афанасьевич бросил в почтовый ящик открытку — в Ленинград, Замятину. В ней была фраза:

«Совершенно больной еду в Тифлис».

Ту же поездку впоследствии описала в своих «Воспоминаниях» и Любовь Евгеньевна:

«1928 год. Апрель… И вдруг Михаилу Афанасьевичу загорелось ехать на юг, сначала в Тифлис, а потом через Батум в Зелёный Мыс. Мы выехали 21 апреля днём в международном вагоне, где, по словам Маки, он особенно хорошо отдыхает».

Любовь Евгеньевна назвала точную дату отъезда. Запомнилось ей, и что поезд отправился «днём». Не забыла она указать, что вагон был «международный». А вот о самочувствии мужа не упомянула ни единым словечком.

Почему?

Скорее всего, потому, что упоминать было не о чем: Михаил Афанасьевич чувствовал себя абсолютно нормально.

Кстати, и всю минувшую зиму Булгаков на здоровье не жаловался — ходил на лыжах, катался на коньках, много и увлечённо играл в карты. И настроение у него было отличное.

А в открытке, отправленной из Гудермеса, говорится, что едет он не просто больной, а «совершенно больной».

Для чего понадобилась эта явная дезинформация?

Не для того ли, чтобы лишний раз напомнить широкой общественности о том, как отразился на прославленном драматурге незаслуженный отказ ему в зарубежной визе? Не для того ли, чтобы заранее предупредить о том, что все дальнейшие шаги, которые будут им предприняты, станут совершаться в «совершенно больном» состоянии?

Иными словами, обиженный Булгаков как бы предупреждал советскую власть, что на юг ему «загорелось ехать» совсем не случайно.

Между тем поезд, на котором драматург покинул Москву, шёл по тому же самому маршруту (через Тифлис в Батум), по которому в 1921 году Михаил Афанасьевич бежал из Владикавказа. Тогда, как мы помним, Булгаков намеревался перебраться в Турцию. Не планировал ли он и в этот раз покинуть страну?

В 1921‑ом он был никому неизвестным литератором. К тому же и деньги тогда у него кончились, так что нанять перевозчика‑контрабандиста было просто не на что. А теперь он стал знаменит. Его узнали в Европе. И в средствах он не нуждался. Почему же не позволить себе…?

Никакими документальными подтверждениями выдвинутой нами версии мы не располагаем. В нашем распоряжении лишь косвенные свидетельства. Но именно они упрямо наводят на мысль, что вариант с бегством Булгакова через Батум за границу в 1928 году не так уж и фантастичен.

Но вернёмся к самому путешествию.

В Грузии супругов Булгаковых встречали исключительно тепло и гостеприимно. В тот момент в Тифлисе гастролировал Малый театр, и Михаил Афанасьевич с Любовью Евгеньевной пошли на «Ревизора». Перед началом спектакля гостям из Москвы показали местную достопримечательность: в ложе восседала скромно одетая старушка. Это была мать Сталина.

Потом Булгаковы отправились в Батум…

Однако бегство за рубеж не состоялось.

Почему?

Во‑первых, потому, что советская власть искоренила контрабандистов. Во‑вторых, в Грузию дошли слухи об очередном антибулгаковском решении Главреперткома, что потребовало срочного личного участия драматурга в рассматривавшемся деле.

К сожалению, достоверных свидетельств, которые однозначно объяснили бы мотивы поведения Михаила Афанасьевича, в нашем распоряжении, повторяем, нет. Доподлинно известно лишь то, что из Батума по Военно‑Грузинской дороге супруги Булгаковы добрались до Владикавказа, а оттуда отправились в Москву.

Правда, существует небольшое косвенное подтверждение версии «бегства».

Что должен чувствовать человек, всерьёз вознамерившийся покинуть родину, но по каким‑то причинам не сумевший осуществить свою мечту? Досаду. Огромную досаду! Было ли у Булгакова это чувство?

Сохранилось свидетельство Татьяны Николаевны, которая рассказала, что по возвращении с Кавказа её навестил бывший супруг. И принялся вдруг укорять её за то, что она не увезла его из Владикавказа вместе с отступавшей белой армией. И вновь стал назвать бывшую жену «несильной женщиной» («Жизнеописание Михаила Булгакова»):

«Если бы ты была сильной, ты бы сумела вывезти меня больного!»