Тайна булгаковского «Мастера…»

На следующий день Булгаков написал заявление о своём отказе служить во МХАТе. Елена Сергеевна вспоминала впоследствии:

«М[ихаил] А[фанасьевич] говорил мне, что это письмо в МХАТ он написал с каким‑то даже сладострастием».

Булгаковы поехали в театр и «оставили письмо курьерше». Вересаеву Булгаков сообщил 2 октября:

«Из Художественного театра я ушёл. Мне тяжело работать там, где погубили „Мольера “. Договор на перевод „Виндзорских“ я выполнять отказался.

Тесно мне стало в проезде Художественного театра, довольно фокусничали со мной!»

Оперный театр

В конце сентября 1936 года Илья Сельвинский закончил самую объёмную свою поэму — «Челюскиниану», посвящённую рейду ставшего всемирно известным ледокола по Северному морскому пути. Особой своей удачей поэт считал строки о Сталине, которому была посвящена заключительная треть поэмы.

«… есть вожди — диалектики власти,Всем рыданьям раскрывши грудь,Они возбуждают грёзы о счастье,Ищут для них проходимый путь».

Для Булгакова начавшаяся осень была юбилейной: 5 октября исполнялось ровно десять лет со дня первого представления «Дней Турбиных».

А из МХАТа — ни звука. Словно там напрочь забыли об этом знаменательном событии. Юбилей «Турбиных» так и прошёл никем не отмеченный, ни один человек из Художественного театра не позвонил, не поздравил, не вспомнил. Елена Сергеевна записывала:

«М[ихаил] А[фанасьевич] настроен тяжело… Мучительные мысли у М[ихаила] А[фанасьевича] — ему нельзя работать».

Не радовали даже приятные новости из‑за рубежа:

«Звонил Уманский из Литературного агентства: „Мёртвые души“ куплены во все англоговорящие страны. «Турбины» проданы в Норвегию. Кроме того, „Турбины „пойдут в этом сезоне в Лондоне, —

последнее он прочитал в заметке в одной английской газете».

Впрочем, очень скоро у Булгакова начался отсчёт «нового» этапа жизни: с октября он стал работать в Большом театре. Оперным либреттистом.

Все дела со МХАТом, казалось, были порваны окончательно. Но прошлое изредка всё же напоминало о себе. Так, позвонила сестра жены, Ольга Бокшанская, которая сообщила, что в мхатовской дирекции ведутся разговоры о возможном возобновлении «Мольера». В связи с этим 19 ноября Елена Сергеевна записала:

«Между прочим, я вспомнила, что вскоре после снятия „Мольера “… будто Сталин сказал: „Что это опять у Булгакова пьесу сняли? Жаль — талантливый автор “».

Весьма вероятно. Иначе трудно объяснить все эти разговоры и предложения возобновления».

17 октября пришла телеграмма из Ленинграда от Бориса Асафьева:

«Вчера шестнадцатого кончил нашу оперу».

Через месяц, 15 ноября, Елена Сергеевна записала:

«Были на „Бахчисарайском фонтане“. После спектакля М[ихаил] А[фанасьевич] остался на торжественный вечер. Самосуд предложил ему рассказать Керженцеву содержание „Минина“, и до половины третьего ночи в кабинете при ложе дирекции М[ихаил] А[фанасьевич] рассказывал Керженцеву не только „Минина“, но и „Чёрноеморе“».

Между тем театральная общественность опального драматурга не забывала, его вспоминали по любому поводу В частности, Булгаковым рассказали, что когда 16 ноября в Камерном театре громили спектакль по пьесе Демьяна Бедного «Богатыри», Керженцев, также принимавший участие в том «погроме», вспомнил и о Булгакове, заявив:

«„Багровый остров“ — это пасквиль на диктатуру пролетариата».

21 ноября коллектив Камерного театра продолжил дискуссию. О том, какие страсти кипели на том собрании, можно судить по дошедшей до наших дней стенограмме: