Тайна булгаковского «Мастера…»

«ДОН КИХОТ. Всё может быть в суде. Например, перед тобою может предстать твой враг. Что должен ты сделать в таком случае? Немедленно забыть обиду, нанесённую им тебе, и судить его так, как будто ты видишь его впервые в жизни. Бывают случаи, Санчо, когда судейский жезл вдруг задрожит в руке судьи, и, если это случится с тобой, не вздумай склонить его потому, что кто‑то шепнул тебе что‑нибудь и сунул звякнувший мешок тебе в капюшон. Последнее в особенности запомни, Санчо, если ты не хочешь, чтобы я стал презирать тебя».

Дон Кихот ничего не требует, он только даёт советы. Но в его монологах звучат выражения, которые вряд ли могли понравиться тому, кто повелевал судьбами миллионов людей.

«ДОН КИХОТ. И если ты когда‑нибудь в состоянии малодушия вздумаешь склонить жезл судьи, то только из сострадания! Что ещё мне сказать тебе? Не будь грубым с низшими, Санчо, и, прошу тебя, перестань ты болтать, знай, что болтовня может довести тебя до виселицы…»

А теперь приглядимся к тому, как в «Дон Кихоте» описаны сами странствия хитроумного идальго (кстати, как много в них похожего на жизнь самого Булгакова).

Вот Дон Кихот, преисполненный рыцарского благородства, вступает в бой с «гигантами». Вот его награждают насмешками и тумаками… И вот перед ним появляется человек, чьё лицо закрыто забралом. Происходит короткая битва, и благородный рыцарь повержен. Он умирает.

Человек с закрытым лицом — это Сансон Карраско, бакалавр, называющий себя в целях конспирации рыцарем Белой луны. Именно он (носящий те же инициалы, что и у Кобы Сталина) и побеждает в поединке Дон Кихота.

В те годы слово «забрало» вызывало вполне определённые ассоциации — ведь про всех, кого арестовывала Лубянка, говорили, что их «забрали». Как не вспомнить в этой связи восторженное письмо, которое 21 августа 1936 года советские писатели отправили народному комиссару внутренних дел Генриху Ягоде:

«Мы гордимся вашей верной и самоотверженной работой, без промаха разящей врага!»

Не из этих ли слов родилась реплика, описывающая внешний вид соперника Дон Кихота:

«… огни плавают в его панцире и боевой отвагой горят его глаза — я вижу их в щели забрала!»?

Поверженный бакалавром Сансоном Карраско, рыцарь Печального Образа обращается к своему оруженосцу:

«ДОН КИХОТ. Ах, Санчо, Санчо! Повреждения, которые нанесла мне его сталь, незначительны. Также и душу мою своими ударами он не изуродовал. Я боюсь, не вылечил ли он мою душу, а вылечив, вынул её, но другой не вложил… Он лишил меня самого драгоценного дара, которым награждён человек, он лишил меня свободы! На свете много зла, Санчо, но хуже плена нету зла! Он сковал меня, Санчо… Смотри, солнце срезано наполовину, земля поднимается всё выше и пожирает его. На пленного надвигается земля! Она поглотит меня, Санчо».

Говоря о «повреждениях», которые нанесла странствующему рыцарю некая «сталь», Булгаков почти в открытую называл виновника всех своих несчастий — Иосифа Сталина.

Закончив писать «Дон Кихота» Булгаков вернулся в Москву и 7 августа 1938 года отправил в Лебедянь (оставшейся там жене) письмо, в котором, в частности, упомянул и о внезапно объявившемся Дмитриеве: