Тайна булгаковского «Мастера…»

Да и жизнь текла точно так же, как и раньше. И каждый день как всегда заканчивался далеко заполночь. 6 января, когда у Булгаковых заночевал Николай Эрдман, Елена Сергеевна отметила:

«Сегодня на рассвете, в шесть часов утра, когда мы ложились спать, засидевшись в длительной, как всегда беседе… когда Николай Робертович стал советовать Мише, очень дружелюбно, писать новую пьесу, не унывать и прочее, Миша сказал, что он проповедует, как „местный протоиерей “».

С гостями Булгаков шутил. Но когда посторонние расходились, снимал с себя весёлую шутливую маску, и…

Обратимся к «Жизни господина де Мольера», где описана подобная ситуация:

«И несомненно, что, помимо физических страданий, его терзала душевная болезнь, выражающаяся в стойких приступах мрачного настроения духа… В иные минуты им овладевало раздражение и даже ярость. В такие минуты он не мог собою управлять, становился несносным в общении с близкими…

Когда настроение духа становилось совершенно невыносимым, на помощь приходило вино, и небольшая компания…»

То, что слова, относящиеся к Мольеру, отражали состояние самого Михаила Афанасьевича, подтверждает и запись в дневнике Елены Сергеевны от 8 января 1939 года:

«.Вечером Мелики… играли на биллиарде. Миша очень развеселился, чему я очень рада, так как у него эти дни тягостное пессимистическое настроение духа».

Через три дня пришёл друг‑художник:

«Дмитриев был, нездоров, говорил, его вызвали повесткой в Ленинград, в НКВД. Ломал голову, зачем?»

И вдруг, резко оборвав пессимистическую хандру, Булгаков всерьёз взялся за написание пьесы, которую тут же объявил самой «последней».

Последняя пьеса

Фраза из дневника Елены Сергеевны от 16 января 1939 года:

«… после отдыха, вечером, Миша взялся, после долгого перерыва, за пьесу о Сталине».

Работал Булгаков неторопливо. Во‑первых, не хватало материалов. А во‑вторых, хотелось напоследок создать драматургический шедевр. Елена Сергеевна отмечала:

«if вчера и сегодня вечерами Миша пишет пьесу, выдумывает при этом и для будущих картин положения, образы, изучает материалы. Бог даст, удача будет!»

Не будем забывать, что произведение, которое сочинял Булгаков, было не просто посвящено вождю. Оно писалась к 60‑летию Сталина. О торжествах всесоюзного масштаба, приуроченных к 21 декабря 1939 года, все вокруг говорили с придыханием и восторгом. Вот почему всё, что создавалось к этому юбилею, становилось тем самым дорогим «яичком», которым так дорожат, если оно поспело ко Христову дню.

Прекрасно понимая, что своей пьесой он просто «обречён» попасть в «десятку», Михаил Афанасьевич решил на этот раз использовать ситуацию с максимальной для себя пользой. Дело в том, что квартира, где он жил, и которая поначалу так радовала всех, давно уже стала раздражать. К ней относились как к тесному неуютному временному пристанищу.

А тут ещё стали распространяться невероятные «квартирные» истории, связанные с именем вождя. Об одной из них даже Л. Фейхтвангер написал в своей книге о Москве 1937 года — в главе, посвящённой Сталину:

«О нём рассказывают сотни анекдотов, рисующих, как близко он принимает к сердцу судьбу каждого отдельного человека, — например… как он буквально насильно заставил одного чересчур скромного писателя, не заботящегося о себе, переехать в приличную, просторную квартиру».

Булгаков не относил себя к разряду «не заботящихся о себе», и потому без всяких стеснений выставил условие: