Тайна одной саламандры, или Salamandridae

Историк планировал своими фантазиями раззадорить Еву с Одинцовым и вовлечь их в диалог, а когда несомненные достоинства бессмертия будут перечислены вслух – благополучно подойти к маленькому шагу, отделяющему компаньонов от вечности. Всего-то надо снова сделаться троицей – и дело в шляпе.

– Я никогда не видел своих родителей. Даже рыбу ловить меня учили не они, а вы. – Мунин указал на Одинцова и стукнул себя в грудь. – Но своих детей я научу сам! И внуков, и правнуков, и пра-пра-пра, и остальные поколения, потому что…

– Не-а, – оборвал его речь Одинцов.

От неожиданности Мунин запнулся, но удержал равновесие и встал поперёк дороги. Еве и Одинцову тоже пришлось остановиться.

– Что значит «не-а»? – с подозрением спросил историк.

– То и значит. Не научишь. Забудешь.

– Я никогда ничего не забываю! – возмутился Мунин.

– А Клару забыл, – сказала Ева. – И детей тем более забудешь.

– Я?! Забыл Клару?! – Глаза историка забегали. – Почему? Я не забыл… С чего вы это взяли?

Ева демонстративно покрутила головой по сторонам.

– Действительно, с чего мы это взяли… И где она?

– Вот что, Конрад Карлович, – начал Одинцов, пока Мунин собирался с ответом. – Ты, конечно, взрослый человек и вправе устраивать свою судьбу так, как считаешь нужным…

Историк похолодел. Фразу насчёт права взрослого человека устраивать свою судьбу он заготовил слово в слово на случай, если компаньоны догадаются насчет его сделки с Шарлеманем. А Одинцов продолжал:

– Моралист из меня хреновый. Ещё хуже, чем из тебя агитатор. Но я так скажу. Можешь заниматься вот этим вот… – Он передразнил движения пальцев Мунина, перебирающих клавиши. – Можешь летать к марсианам, жёлуди закапывать, учить креольский и книжки читать. Хозяин – барин. У бессмертного должны быть какие-то маленькие радости. Насчёт себя с боссом договорился? Молодец. А насчёт Клары?.. Если не сумел – дурак. Если не стал договариваться – подонок. А я ни с дураком, ни тем более с подонком дело иметь не хочу.

Одинцов обошёл Мунина, вытаскивая на ходу сигареты. Историк беспомощно хлопал глазами и промямлил в его широкую спину:

– Шарлеманю нужны мы все. Я не знал, как вас попросить…

– Нас не надо просить, – сказала Ева. – Клара ни в чем не виновата. Она умирает из-за нас. Если нужны мы все – значит, нас не трое, нас четверо. И Клара должна быть здесь… Чего ты ждёшь? Иди за телефоном. Звонить буду я.

– Бегом! – рявкнул Одинцов, уселся в тени под кустом и закурил, глядя на сад камней.

Глава XLV

Ева была напугана до смерти – с того момента, как, очнувшись, обнаружила себя пристёгнутой к лежанке под капельницей в медицинском боксе.

– Что с моим ребёнком? – первым делом спросила она у Шарлеманя.

– Срок небольшой, поэтому я предпочитаю говорить не о ребёнке, а о беременности, – ответил биолог. – Всё в порядке, вам не о чем беспокоиться. Вы под присмотром лучших врачей.

Ева интересовала его как часть уникальной троицы. Её беременность – как уникальный эксперимент. Пожилые мужчины и тем более женщины, которым делали инъекции Cynops Rex, стремились не к тому, чтобы дать кому-то новую жизнь, а к тому, чтобы продлить собственную. Именно этой задачей до сих пор был целиком поглощён Шарлемань. Теперь же у него появилась блестящая возможность для нового научного прорыва.

Ева пыталась заглушить страх разговорами с персоналом, но вышколенные сотрудницы клиники отвечали немногословно – и только о том, чем занимались в данный момент. Любой вопрос на постороннюю тему они оставляли без ответа.

В долгих процедурах и обследованиях Евы участвовала Чэнь. Маленькая китаянка провела в клинике всего на пару дней больше, симпатий к Еве не испытывала, но и в заговор молчания не вписывалась, а вела себя по-прежнему. На вопрос о причинах безразличия Шарлеманя и Кашина к женщинам она ответила в привычной сухой манере:

– Ваши чары на них не подействуют. «Кинопс» полностью подавляет репродуктивную функцию.

– Изменяется гормональный баланс? – насторожилась Ева: это могло повредить ребёнку.

– Изменения происходят гораздо глубже, чем вы думаете. Впрочем, я пока недостаточно знаю предмет и вряд ли смогу удовлетворить ваше любопытство. Обратитесь к Шарлеманю.

Ева так и поступила.

– Честность миссис Чэнь вызывает уважение, – сказал Шарлемань. – Учёные любят изображать из себя всезнаек, особенно перед дилетантами вроде вас. А она изумительный специалист в своей области, но ещё не успела разобраться в тонкостях работы препарата. Поверьте нá слово, даже для неё это будет непросто.

– Чэнь меня не интересует, – прервала его Ева. – Меня интересует мой ребёнок.