Тайный агент. На взгляд Запада

На самом деле товарищ Оссипон добрых два часа слонялся в окрестностях Бретт-стрит и никак не мог собраться с духом для решительных действий. Дюжего анархиста нельзя было назвать смелым завоевателем. Он помнил, что миссис Верлок всегда полностью игнорировала его многозначительные взгляды. Кроме того, за лавкой могла быть установлена слежка, а товарищ Оссипон не желал, чтобы у полиции возникло преувеличенное представление о его революционных пристрастиях. Собственно, и теперь он толком не знал, что делать. Сейчас не годились его обычные любительские рассуждения — тут требовалось серьезно поразмыслить. Он не мог рассчитать, о какой сумме в этом случае идет речь и сколь далеко нужно пойти, дабы заполучить то, что наклевывалось, — если это в принципе возможно. Возникшие препятствия умерили его ликование и привнесли в интонацию приличествующую обстоятельствам трезвость.

— Могу ли я спросить, куда вы идете? — поинтересовался он, понизив голос.

— Не спрашивайте! — рывком подавив ярость, выкрикнула миссис Верлок. Ее сильное жизненное начало отбрасывало всякую мысль о смерти. — Не важно, куда я иду…

Оссипон пришел к выводу, что она очень сильно возбуждена, но совершенно трезва. Она немного помолчала, стоя рядом с ним, а потом внезапно сделала то, чего он не ожидал. Она взяла его под руку. Он был ошеломлен как самим действием, так в еще большей степени и его осязаемо решительным характером. Но поскольку дело было деликатное, товарищ Оссипон повел себя деликатно. Он ограничился тем, что слегка прижал ее ладонь к своим могучим ребрам. Одновременно он почувствовал, что она подталкивает его вперед, и уступил. В конце Бретт-стрит он ощутил, что его направляют налево. Он подчинился.

Продавец фруктов на углу погасил пылающую роскошь апельсинов и лимонов, и теперь вся Бретт-плейс была покрыта мраком — только туманные ореолы немногочисленных фонарей обрисовывали ее треугольную форму, и еще посередине горели три лампы на одной стойке. Темные силуэты мужчины и женщины медленно, рука об руку скользили вдоль стен — чем не бездомная влюбленная пара в угрюмой ночи?

— Что вы скажете, если я признаюсь, что хотела найти вас? — спросила миссис Верлок, с силой сжав его руку.

— Скажу, что вы не могли бы найти никого, кто был бы более полон желания помочь вам в ваших трудностях, — ответил Оссипон, чувствуя, как стремительно продвигается вперед. У него даже дух захватило от такого скорого развития столь деликатного дела.

— В моих трудностях! — медленно повторила миссис Верлок.

— Ну да.

— И вы знаете, какие у меня трудности? — со странным напряжением прошептала она.

— Через десять минут после того, как я увидал вечернюю газету, — с жаром объяснил Оссипон, — я встретил человека, которого вы, может быть, раз или два видели у вас в лавке, и у нас состоялся разговор, не оставивший у меня никаких сомнений. Тогда я поспешил сюда, боясь за вас… Вы мне всегда, с самого начала, ужасно, невыразимо нравились, — воскликнул он, словно не в силах совладать со своими чувствами.

Товарищ Оссипон справедливо полагал, что совсем не поверить в подобное признание не сможет никакая женщина. Но он не знал, что из инстинкта самосохранения миссис Верлок отчаянно уцепится за это признание хваткой утопающего. Дюжий анархист предстал перед вдовой мистера Верлока лучезарным посланцем жизни^[107].

Они шагали медленно, нога в ногу.

— Так я и думала, — слабо пробормотала миссис Верлок.

— Вы прочитали это в моих глазах? — уверенно предположил Оссипон.

— Да, — выдохнула она в его наклоненное ухо.

— Такую любовь, как моя, невозможно скрыть от такой женщины, как вы, — продолжил он, пытаясь отвлечься от материальных соображений — насколько прибыльна лавка и сколько денег на счету мистера Верлока в банке. Он взглянул на дело с сентиментальной точки зрения. В самой-самой глубине души он был немного ошарашен своим успехом. Верлок был славный малый и, насколько можно было судить, весьма приличный супруг. Однако товарищ Оссипон не собирался ссориться со своей удачей из-за покойника. Он решительно подавил в себе сочувствие к призраку товарища Верлока и продолжал: — Я не мог скрыть любви. Был слишком полон вами. Рискну сказать, вы не могли не прочесть этого в моих глазах. Но и виду не показывали. Вы всегда держались так отстраненно…

— А что вы еще хотели? — выпалила миссис Верлок. — Я была порядочная женщина…

Она остановилась, потом, как бы про себя, мрачно и презрительно добавила:

— Пока он не сделал меня тем, что я есть.

Оссипон пропустил это мимо ушей и продолжил свою атаку.

— Мне казалось, что он не вполне достоин вас, — начал он, отбросив уже всякую лояльность. — Вы заслуживали лучшей участи.

Миссис Верлок с горечью прервала его:

— Лучшей участи! Он украл у меня семь лет жизни.

— А казалось, что вы так счастливы вместе. — Оссипон попытался оправдаться за недостаток активности в прошлом. — Вот что объясняет мою робость. Казалось, вы любите его. Я поражался этому — и ревновал, — прибавил он.