Тайный агент. На взгляд Запада

Он видел это достаточно ясно: в конюшне, похожей на погреб, в свете фонаря, бросающего похожие на ступицы колес тени, свисает с крюка на стене тело в бараньем тулупе и в сапогах. Лица не видно — оно скрыто под остроконечным капюшоном. «Но меня это не касается, — размышлял Разумов. — Это никак не влияет на мое положение. Он так и не узнал, кто избил его. Не мог узнать». Разумову стало жаль старого поклонника бутылки и женщин.

— Да. Некоторые из них так и заканчивают, — пробормотал он. — А что вы думаете, Софья Антоновна?

Думал, собственно, ее корреспондент, но Софья Антоновна была с ним полностью согласна. Она выразила свою мысль в двух словах: «Угрызения совести». Разумов широко раскрыл глаза. Осведомитель Софьи Антоновны, поговорив с жильцами, сопоставив услышанное, сумел очень близко подойти к истинному характеру отношений Халдина и Зимянича.

— Только я могу поведать вам то, чего сами вы толком не знали: ваш друг намеревался спастись — по крайней мере, выбраться из Санкт-Петербурга. Может быть, дальше он не загадывал, полагаясь на удачу. И он рассчитывал на лошадей этого мужика.

«Они все-таки добрались до правды», — удивился про себя Разумов и рассудительно кивнул:

— Да, это возможно, весьма возможно.

Но революционерка была уверена, что дело обстояло именно так. Во-первых, разговор между Халд иным и Зимяничем о лошадях оказался частично подслушан. Далее, у обитателей дома возникли определенные подозрения, когда «молодой барин» (они не знали Халдина по имени) перестал наведываться в дом. Некоторые считали, что Зимяничу должна быть известна причина его отсутствия. Он яростно отрицал это — но не подлежало сомнению, что после исчезновения Халдина он стал сам не свой, ушел в себя и похудел. Наконец, во время ссоры с какой-то женщиной, за которой он приударял (а в ссору, по всей видимости, оказалось втянуто большинство обитателей дома), главный враг Зимянича, атлетического сложения коробейник, прямо обвинил его, что он доносчик и «упек нашего молодого барина в Сибирь, как раньше упек ребят-взломщиков». Завязалась драка, Зимянича спустили с лестницы. Целую неделю после этого он пил и хандрил, затем повесился.

Выводы из этой истории для Софьи Антоновны были очевидны. Либо Зимянич проболтался спьяну о том, что в такой-то день ему предстоит везти седока, и это расслышал шпик в каком-нибудь захудалом трактире — а может быть, и в том самом, что расположен в подвале дома, либо донес сам, после чего последовало раскаяние. Такой человек мог оказаться способным на все. Про него говорили, что он был весьма своенравен. И если ему уже пришлось раз иметь дело с полицией в связи с этими ворами, — в чем не было сомнений, несмотря на все его заверения в обратном, — он уж конечно должен был водить знакомство с какими-нибудь нижними полицейскими чинами, вечно ищущими, о чем бы доложить начальству. Судя по всему, поначалу на рассказ Зимянича не обратили внимания, но после того, как этот мерзавец де П. получил по заслугам… Да, вот тут-то они сопоставили все крохи и обрывки слухов и сведений и роковым образом вышли на Халдина — не могли не выйти.

Софья Антоновна развела руками: «Роковым образом».

Фатальность — случай! Разумов со скрытым удивлением размышлял о любопытном правдоподобии всех этих выводов. Причем выводов явно весьма выгодных для него.

— Пора познакомить всех с этими неопровержимыми доказательствами. — Софья Антоновна снова сделалась очень спокойна и рассудительна. Она получила письмо три дня назад, но не стала писать о нем сразу Петру Ивановичу. Она знала, что вскоре ей предстоит встреча с несколькими активистами, которые соберутся для обсуждения важного вопроса.

— Я подумала, что лучше будет, если они сами прочтут это письмо. Оно сейчас у меня в кармане. Вы понимаете теперь, как мне было приятно встретить вас.

Разумов сказал себе: «Она не предложит мне прочесть его. Скорее всего, нет. Все ли она мне сказала, что разузнал ее корреспондент?» Ему очень хотелось увидеть письмо, но он чувствовал, что просить об этом нельзя.

— А скажите мне, пожалуйста, вы получили приказ на это расследование?

— Нет-нет, — возразила она. — Снова эта ваша мнительность. Вы от нее положительно глупеете. Разве вы не видите, что, даже если бы кто-то и задумался о расследовании, для него не было отправной точки. Чистейшее белое пятно! Именно поэтому некоторые считали правильным принять вас с осторожностью. Все произошло совершенно случайно, когда мой осведомитель завязал знакомство с одним неглупым скорняком, проживающим в этой трущобе. Удивительное совпадение!

— Человек набожный, — заметил Разумов с бледной улыбкой, — сказал бы, что здесь не обошлось без руки Божьей.

— Мой бедный отец так бы и сказал. — Софья Андреевна не улыбалась. Она опустила глаза. — Хотя его Бог так ни разу и не помог ему. Бог давно уже ничего не делает для людей. Как бы то ни было, дело сделано.