Талисман

— Призраки сражаются наравне с людьми! — Ника взглянула в лицо Эльбера и снова вздрогнула: его глаза излучали свет, как и тогда, когда в руке Белого Воина изменялся цветок розы. — Ты чародей, Эльбер?

— Нет, я никогда не учился колдовству! Я… я только вообразил себе армию и всем сердцем пожелал, чтобы она была, а больше ничего не делал. Ты мне веришь? — цвет глаз англичанина снова стал обычным. Сияние исчезло без следа.

— Не знаю… Эльбер, ты что-то скрываешь от меня, таким вещам тебя научили Мбонго, или Таймацу, или…

— Да нет же! — почти в отчаянии выкрикнул тот. — Не спрашивай, мне все равно нечего сказать, это получается само собой! Некоторые вымыслы оживают, но для меня-то они все более или менее реальны, а иногда происходит такое, как сейчас, когда и другие люди тоже видят! Я сам не нахожу этому объяснения!

— Эльбер, но…

Договорить девушка не успела, откуда-то появился Аггу и сообщил:

— Архалет ранен в битве, он просил немедленно привести вас к нему.

Состояние отважного воина было плачевным — при одном взгляде на него Ника поняла, что Архалет, все еще остающийся в сознании, умирает. Отбросив всякий страх, да и вряд ли человеку в его положении стоило бояться заразы, он протянул руку и сжал пальцы Эльбера.

— Ты слепой, но твоя женщина не могла не заметить того, что здесь произошло сегодня. Она поведала тебе?

— Да, — подтвердил англичанин.

— Это хорошо, — воин говорил очень тихо. Слова давались ему с трудом. При каждом выдохе изо рта выплескивалась тонкая струйка крови. — Туорг непременно припишет эту победу своей мудрости и мужеству, постаравшись добиться еще более высокого звания и положения в войсках. А остальные будут молчать… он жесток и мстителен… из моего же десятка почти никого не осталось, — Архалет ненадолго умолк, собираясь с силами. — Ваше слово немногого стоит, но все же вы были свидетелями… чуда, к которому Туорг не имеет никакого отношения. Он предатель… такие, как он, губят Италию. Не допустите, чтобы он… — кровь еще сильнее хлынула по подбородку умирающего, его глаза остановились… и воин испустил дух.

Ника растерянно покосилась на Эльбера. Архалет успел высказаться достаточно ясно: он не желал, чтобы бездарный, недалекий и трусливый Туорг увеличивал свою славу за чужой счет, и призывал их в свидетели. Аггу, совершенно потрясенный, стоял у смертного одра своего боевого командира, словно не до конца еще осознав, что тот мертв.

— Я сражался рядом с призраками, — проговорил он с обидой. — Почему Архалет не обратился ко мне? Разве вы, две живые развалины, надежнее меня? Со мной он участвовал во многих битвах!

— Разумеется, нет, — сказала девушка. — Но если ты выступишь против Туорга, тот легко найдет способ избавиться от тебя, так что пока молчи. А про нас он даже не знает. Придет час, когда мы будем действовать вместе…

— Сомневаюсь, — безнадежно махнул рукой Аггу. — Меня убьют, на границе долго никому протянуть не удалось, за исключением начальства, а вы и так заживо гниете. Свидетелей битвы за форт Малиарак не останется, и никто не узнает правды…

Удачно избранная маскировка, безусловно, сослужила Нике и Эльберу добрую службу. Не раз она помогла им избегнуть серьезных неприятностей, а то и гибели. Чем севернее они продвигались, тем заметнее менялся ландшафт, превращаясь в бесконечные, насквозь продуваемые ветрами пустоши с редкими селениями, подчас покинутыми жителями или вконец разоренными долгой войной. Вид их производил впечатление не менее угнетающее, нежели далекий Мтова-Мбу.

Испанцы проходили как стая саранчи, оставляя после себя лишь безнадежность и страх.

Девушка все чаще думала о том, что Европа неуклонно движется к закату. Подобные мрачные размышления посещали ее и раньше: то, что не смогли уничтожить враждующие армии, приканчивали стихийные бедствия или Черная Смерть, несколько лет назад не пощадившая даже Рим.

Кое-где по обочинам дорог валялись облепленные мухами трупы. Мимо них путники проходили, не обращая на непогребенные останки внимания, разве что сами не являлись мародерами, которые находились в постоянном поиске, чем бы поживиться, и не ведали ни сострадания, ни брезгливости; именно поэтому умершие зачастую были обнажены. Остальное доставалось бродячим псам, воронам и все тем же мухам, черными смерчами роящимся над недвижными телами с выклеванными глазницами.

Погода менялась столь стремительно, будто природа обезумела, нарушился непоколебимый ритм смены времен года. Жара, небывалая в этих местах, в течение нескольких часов уступала месту ледяному дождю, размывавшему дороги до такой степени, что преодолеть их было сложно даже верхом — настолько глубоко вязли копыта лошадей в жидкой грязи.

— Неужели в Англии творится то же самое? — в тревоге спрашивал Эльбер.

— Наверняка сказать трудно, но, скорей всего, дела там обстоят не намного лучше, — вздохнула девушка. — Ты беспокоишься о близких? Может, они перебрались куда-нибудь… в ту же Италию, например.