Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930

В прениях <Н. П.> Горбунов[244] резонно замечает, что «П. А. Марков советует привлекать к театрам беллетристов, но это не выход, ибо благодаря условиям цензуры и беллетристы будут стеснены в своем творчестве так же, как и драматурги».

В бой бросается энергичный В. В. Тихонович, сообщающий важные вещи о ситуации со зрителем и произошедшей дифференциации театров: «Идеологию нельзя противопоставлять мироощущению. П. А. Марков считает зрителя глупым, а театральных людей умными. Но надо ориентироваться на умного театрального зрителя. После эпохи военного коммунизма зритель бросился в театр и повлиял на него экономически. Начались эксперименты театров над зрителем. В настоящее время зритель очень неопределенный и поэтому все театральные направления спутались. <…> Социальные группировки заменили эстетические. Эстетического деления теперь нет».

В заключительном слове Марков возвращается к своему утверждению (и настаивает на нем), что актер перерос драматургию. «Современные актеры создали много ценных образов, хотя они при этом оперируют почти негодным материалом. Сыграть какого-нибудь ходульно-благородного коммуниста – задача, для актера невыполнимая»[245].

12 июня 1926 года В. В. Яковлев читает доклад: «Исторические основания реформы русской оперной сцены»[246].

В июне же Волков возвращается из командировки в Ленинград. Его просили выступить с информацией о работе Теасекции ГАХН и «установить связь с работами Института путем взаимной информации и обмена докладчиками»[247]

. Прошло четыре месяца со времени принятия Теасекции в Комитет по изучению русского искусства ГИИИ (4 февраля 1926).

Затем Теасекция уходит на двухмесячные летние вакации.

На организационном Пленуме Теасекции 16 сентября 1926 года, переполненном накопившимися за летние месяцы разнообразными делами, проходят выборы руководителей подсекций[248].

Новым председателем подсекции Современного театра избран Марков. Председателем исторической секции вновь становится Бахрушин. Председателем подсекции Теории остается Сахновский, Зрителя – Бродский, Психологии сценического творчества – Гуревич, подсекции Революционного театра – Родионов, в комиссии Автора Кашина сменяет Новиков.

Президиум Теасекции состоит из пяти человек, его возглавляет Филиппов (кроме него туда входят Бахрушин, Волков, Гуревич и Сахновский).

Десятый пункт повестки Пленума 16 сентября 1926 года – вопрос о получении рукописи Гоголя из Пушкинского Дома: в планах Теасекции на 1926 год намечена работа в связи с пьесой «Ревизор». Напомню, что Филиппов уже представлял программу изучения истории ее театральной рецепции. Пьесой, ее текстологией, вариантами, интерпретациями, а также историей сценических прочтений собирались заняться еще при жизни Н. Е. Эфроса, в самом начале деятельности Теасекции. Теперь пришел ее черед. Пленум намерен получить из Пушкинского Дома рукопись «Ревизора» с собственноручными пометками Гоголя (и театроведам ее вручают). Таким образом, когда в конце года Мейерхольд выпустит «Ревизора» и вокруг премьеры разгорится бурная дискуссия, Теасекция явит собой не только заинтересованную, но и основательно подготовленную публику.

Тем же числом (16 сентября 1926) датирована просьба некой Исследовательской театральной мастерской (за подписями А. В. Трояновского, Ю. В. Недзвецкого и Преображенского[249]) «войти в связь с ГАХН». Не найдя в деятельности мастерской ничего собственно исследовательского, в просьбе откажут.

Обращает на себя внимание необычно переполненный явочный лист Пленума, в котором отметилось свыше сотни посетителей: 53 сотрудника ГАХН и столько же приглашенных. Загадка разрешается, возможно, тем, что после заседания обещан концерт «Синей блузы».

И вот в стенах пречистенского особняка разливаются звуки слободской гармошки, голоса энергичных участников, перекрикивая один другого, представляют «ораторию». «Ударный коллектив „Синей блузы“ выступил с показом своих работ в Государственной Академии Художественных Наук. Программа вечера была составлена из последних номеров. В нее вошли: традиционный парад, „оратория“ к юношескому дню (МЮД), частушки под гармонь, водевиль „Раздвоение личности“, кооперативный чемпионат, монолог обывателя („Разговор с портретом А. И. Рыкова[250]“), куплеты пионера, обозрение „Москва на колесах“».

Автор отклика о выступлении синеблузников констатирует, что «ряд вещей просто стремились воплотить мажорное ощущение», но ограниченность реквизита, упрощенные донельзя костюмы и слабая техническая подготовленность актеров не могли дать художественного результата: «Вся программа идет на сплошном крике, слов в коллективной декламации разобрать почти нельзя, музыка сбивается на дешевую цыганщину». Достоинством выступавших остается разве только «сознательность в подборе номеров»[251].