Темное дело

Подсудимых, за исключением Готара, вывели из зала. Когда юноша остался в одиночестве, председатель заявил, что в его интересах рассказать суду правду, тем более что его напускная придурковатость внезапно исчезла. Никто из судей не верит, что он глуп, и своим нежеланием свидетельствовать он может навлечь на себя тяжкую кару; зато, если расскажет, как все было, никто и не подумает в чем-то его обвинять. Готар заплакал и после недолгих колебаний сказал, что Мишю попросил его принести много мешков с гипсом, каждый раз встречал его возле фермы и забирал мешок. У юноши спросили, сколько же мешков он принес.

– Три, – отвечал Готар.

Между Мишю и Готаром завязался спор – было ли три мешка с учетом того, который юноша принес за минуту до ареста, и тогда получается, что на ремонт ушло два, или же три помимо этого последнего. Разрешился он в пользу Мишю. Присяжным было сказано, что мешков было два, однако они, похоже, в этом уже и не сомневались: Борден и г-н де Гранвилль постарались так заморочить им голову и так их утомить, что бедняги вообще перестали что-либо понимать.

Г-н де Гранвилль подвел итоги и настоятельно просил, чтобы суд назначил экспертов, дабы те могли заключить, в каком состоянии находится заграждение.

– Старшина присяжных, – сказал защитник, – ходил туда, но не за тем, чтобы провести экспертизу как должно, а чтобы уличить г-на Мишю во лжи. По нашему мнению, он не исполнил свой долг надлежащим образом, и эта оплошность лишь укрепляет наши позиции.

Суд назначил экспертов; им предстояло выяснить, действительно ли один из столбиков заграждения недавно был отремонтирован. Со своей стороны государственный обвинитель поспешил воспользоваться этим обстоятельством, прежде чем эксперты вынесут вердикт.

– Не странно ли, что вы выбрали для ремонта время, когда на улице уже ничего не видно – между половиной шестого и половиной седьмого? – спросил он у Мишю. – И никого не взяли в помощники…

– Г-н дʼОтсер меня отругал.

– Но, – продолжал государственный обвинитель, – если вы работали с гипсом, то наверняка воспользовались при этом каким-нибудь корытом и мастерком? И если вы так спешили сообщить г-ну дʼОтсеру о том, что управились с ремонтом, не потрудитесь ли вы объяснить, как вышло, что Готар нес вам еще один мешок гипса? Вам пришлось бы зайти на ферму, чтобы оставить там инструменты, и тогда же предупредить его.

Эти сокрушительные аргументы заставили зал в ужасе притихнуть.

– Ну же, признайтесь! – продолжал прокурор. – Вы вкапывали в землю вовсе не столб!

– Вы склоняетесь к тому, что это был сенатор? – спросил Мишю, не пытаясь скрыть иронию.

Г-н де Гранвилль потребовал от обвинителя изложить свою мысль яснее. Мишю были предъявлены обвинения в похищении и задержании сенатора, но не в убийстве. Это был очень важный момент: Кодексом от 3 брюмера IV года государственному обвинителю запрещалось упоминать во время судебных слушаний какие-либо новые пункты обвинения; он обязан был придерживаться обвинительного акта, иначе приговор мог быть кассирован.

Обвинитель ответил на это, что Мишю, как главный организатор покушения, в интересах господ принявший ответственность на себя, мог из каких-то своих соображений замуровать вход в помещение – местонахождение которого до сих пор неизвестно, – где все еще томится сенатор.

Бесконечные вопросы, перекрестный допрос с Готаром, противоречия в собственных показаниях… В конце концов Мишю с силой стукнул кулаком по перилам, ограждающим скамью подсудимых, и сказал:

– Я не имею ни малейшего отношения к похищению сенатора; хочется верить, что его враги всего лишь держат его где-то под замком. Но если он найдется, вы увидите, что мои мешки с гипсом здесь совершенно ни при чем.

– Что ж, – обратился адвокат к государственному обвинителю, – вы сделали для защиты моего клиента больше, нежели я сам.

Первое заседание по делу завершилось этим дерзким замечанием, удивившим судей и укрепившим позиции защиты. Местные адвокаты и Борден горячо поздравили молодого защитника. Государственный обвинитель, встревоженный последней репликой де Гранвилля, уже начал опасаться, что угодил в ловушку. Что ж, так оно и было: тонкий расчет защитников полностью оправдался, и Готар великолепно сыграл отведенную ему роль. Городские шутники пересмеивались, говоря, что своим гипсом Мишю укрепил не только столб, но и свои показания, государственный обвинитель плеснул в обвинительный раствор слишком много воды и де Симёзы теперь полностью обелены. Во Франции все становится поводом для шутки, она – полновластная царица: мы шутим на эшафоте, на Березине[68], на баррикадах, и наверняка найдется француз, который блеснет остроумием и на Страшном суде.