Темное дело

По знаку императора маркиз и Лоранс вышли и сели в карету. Капрал указал им дорогу и проводил до деревни, где они и заночевали. На следующий день путешественники покинули поле битвы под аккомпанемент восьми сотен орудий, рокотавших в течение десяти часов, и уже в пути узнали об удивительной победе при Йене. Через неделю они въезжали в пригород Труа. Приказом верховного судьи, переданным имперскому прокурору суда первой инстанции в Труа, четырех дворян предписано было отпустить на поруки в ожидании решения императора и короля; что же касается Мишю, его приговор получил подтверждение, и прокуратура отдала распоряжения насчет казни. Оба этих документа прибыли в один и тот же день, утром. Около двух пополудни Лоранс в дорожном платье отправилась в тюрьму. Она добилась позволения оставаться рядом с Мишю во время печальной церемонии, получившей название «предсмертное одевание». Его причастил добрейший аббат Гуже, вызвавшийся проводить Мишю к эшафоту. Сам Мишю сожалел лишь о том, что умирает, не узнав, какая участь уготована его господам. Поэтому при виде Лоранс он вскрикнул от радости.

– Теперь я могу умереть, – сказал он.

– Они помилованы, но я не знаю, на каких условиях, – отвечала она. – Помилованы… Я сделала для тебя все, что могла, друг мой, хоть меня и отговаривали! Я верила, что спасла тебя, а оказалось, что своей монаршей любезностью император ввел меня в заблуждение.

– Так было предначертано свыше, – сказал Мишю. – Сторожевой пес умрет на том же месте, где были убиты его старые хозяева.

Последний час пролетел быстро. Когда пришло время выходить, Мишю попросил о единственной милости – поцеловать руку мадемуазель де Сен-Синь, но Лоранс подставила ему щеку и приняла святой поцелуй этого благородного мученика. В повозку Мишю садиться не пожелал.

– Невинные должны идти пешком! – произнес он.

Мишю отказался опереться на руку аббата Гуже и решительно, с достоинством прошел к эшафоту. Перед тем как положить голову на плаху, он попросил палача отвернуть ворот редингота, закрывавшего ему шею: «Моя одежда достанется вам, постарайтесь ее не испортить».

Едва четыре дворянина успели повидаться с мадемуазель де Сен-Синь, как посыльный дивизионного генерала привез им патенты младших лейтенантов одного из кавалерийских полков и приказ явиться на сборный пункт в Байонну. После душераздирающего прощания – а все они предчувствовали, что готовит им будущее, – мадемуазель де Сен-Синь вернулась в опустевшее шато.

Близнецы умерли вместе на глазах у императора, защищая друг друга, в сражении при Сомосьерре, оба – в чине командира эскадрона. Их последними словами были: «Лоранс, умираю, не отступив!»

Старший из дʼОтсеров погиб полковником, атакуя редут под Москвой, и брат заступил на его место.

Адриан, получив в битве при Дрездене чин бригадного генерала, там же был серьезно ранен и отправлен в Сен-Синь на поправку. Стремясь спасти последнего из четырех молодых людей, которые так недолго радовали ее своим обществом, графиня, которой к тому времени исполнилось тридцать два года, вышла за него замуж. Она предложила Адриану свое увядшее сердце; он принял его – тот, кто любит, либо не сомневается ни в чем, либо же ничего не принимает на веру.

К Реставрации Лоранс отнеслась без энтузиазма: Бурбоны пришли слишком поздно для нее. Тем не менее жаловаться ей не пришлось: ее супруг произведен был в пэры Франции, и ему был пожалован титул маркиза де Сен-Синя, а в 1816 году он стал генерал-лейтенантом и кавалером ордена Святого Духа – за выдающиеся заслуги, оказанные в то время.

Сын Мишю, о котором Лоранс заботилась как о родном, в 1817 году стал адвокатом. После двухлетней практики он был назначен заместителем судьи в трибунале Алансона, а оттуда в 1827 году перешел на должность королевского прокурора в трибунал Арси. Лоранс, которая распоряжалась капиталом Мишю, в день совершеннолетия юноши передала ему ценные бумаги, дающие двенадцать тысяч ливров годового дохода; позднее она поспособствовала его браку с богатой мадемуазель Жирель из Труа. Маркиз де Сен-Синь скончался в 1829 году на руках у Лоранс в окружении отца, матери и детей, которых он обожал. Тогда тайны похищения сенатора еще не знал никто. Людовик XVIII постарался смягчить горе, причиненное этими событиями; но в присутствии маркизы де Сен-Синь он и словом не обмолвился о его причине, что навело ее на мысль о его причастности к трагедии.

Глава 22

Сумрак рассеивается