The Lords of Easy Money: How the Federal Reserve Broke the American Economy

У Гринспена были веские основания сосредоточиться только на инфляции потребительских цен. С одной стороны, ее было легче отслеживать: Цены на бензин, хлеб и телевизоры легко собрать. Кроме того, бороться с ценовой инфляцией было политически более популярно, чем с инфляцией активов. Мало кто жаловался, если ФРС принимала меры по снижению цен на потребительские товары. Но лопнувший пузырь активов причинял немедленную боль, и особенно это касалось домохозяйств очень богатых людей. "Повысить процентные ставки перед лицом пузыря - это всегда заплатить определенную цену, чтобы предотвратить неопределенную угрозу, и навлечь на себя гнев политиков и общественности, которые не любят ничего лучше, чем взлетающий рынок", - писал финансовый журналист Себастьян Маллаби. Его биография Гринспена "Человек, который знал" в мельчайших подробностях описывает историю политики ФРС Гринспена. В ней показано, что решение бороться с ценовой инфляцией, а не с инфляцией активов, принималось постепенно, но к 1990-м годам стало безошибочным. Это была не просто причуда эпохи Гринспена. Это стало постоянной закономерностью.

Гринспен был вознагражден за это решение. Это помогло объяснить, почему законодатели от обеих партий восхваляли его на публичных слушаниях. Гринспен казался самым талантливым финансовым инженером своего поколения, и ключ к этому успеху, наряду с его загадкой, заключался в том, что ему удалось стимулировать экономику, не разжигая инфляцию цен.

Однако к 1998 году инфляция активов вышла из-под контроля. Но это не вызвало особого беспокойства у общественности. Когда инфляция активов выходит из-под контроля, люди не называют это инфляцией. Они называют это бумом. Большая часть инфляции активов конца 1990-х годов проявилась на фондовом рынке, где цены на акции росли на уровне, который был бы ужасающим, если бы выражался в цене на масло или бензин. В 1999 году весь фондовый индекс Standard & Poor's вырос на 19,5 %. Индекс Nasdaq, в котором оценивались акции технологических компаний, подскочил более чем на 80 процентов. Финансовая пресса освещала активность на этих рынках так, как ESPN освещает спортивные события: краткосрочно, ежечасно, с упором на то, кто из игроков поднялся, а кто упал. Главной звездой этого выступления, Майклом Джорданом, стал урожай новых технологических акций, таких как компания Yahoo!, занимающаяся веб-браузингом, и новоиспеченные интернет-ритейлеры, такие как Amazon, eToys и Value America.

В меньшей степени обсуждалась связь между этими ценами на акции и растущим предложением денег, которое Федеральная резервная система накачивала в банковскую систему. К 1998 году стало неоспоримым, что бум на фондовом рынке тесно связан с политикой ФРС. В июле Гринспен предупредил, что цены на акции могут быть неустойчиво высокими, что заставило трейдеров запаниковать при мысли о том, что ФРС повысит ставки и ужесточит денежное предложение. С июля по август цены на фондовом рынке упали примерно на 18 %. В ответ ФРС снова снизила ставки с 5,5 % до 4,8 % всего за пару месяцев. Фондовый рынок отскочил назад.

Именно поэтому Хениг волновался, когда приехал в Вашингтон на заседание FOMC в середине ноября. Это был поворотный момент для ФРС: Снизив ставки, она сделала деньги дешевле и стимулировала рост кредитования и покупки акций. Теперь ФРС могла подождать и посмотреть, как стимул будет действовать в системе, а могла еще больше ускорить денежный поток, потенциально раздувая пузырь на фондовом рынке. Хенигу предстояло решить, будет ли он подавать второй голос против, если Гринспен будет настаивать на очередном снижении ставки.

Председатели ФРС обычно преуменьшают влияние низких процентных ставок на фондовый рынок, но Гринспен прямо сказал об этом на ноябрьском заседании. Он признал, что фондовый рынок может оказаться "пузырем", что заставило его засомневаться в необходимости еще большего снижения ставок. "Единственная область, где ситуация, к сожалению, смягчилась больше, чем мне хотелось бы, - это фондовый рынок", - сказал Гринспен. "В определенном смысле это создало для меня серьезный вопрос о том, стоит ли нам повышать [ставки] ..... Если бы промышленный индекс Доу-Джонса снизился на двести-триста пунктов, я думаю, что доводы в пользу того, чтобы еще раз переместить [ставки], а затем отложить политику на неопределенный срок, были бы достаточно вескими..... Я думаю, что опасения по поводу пузыря активов не лишены оснований, и именно в этом случае я испытываю наибольшие опасения по поводу смягчения".