Тьма после рассвета

На лице Кваскова отразилась обреченность, взгляд сделался сосредоточенным и одновременно почему-то пустым.

— Тринадцать — пятьдесят шесть, — процедил он сквозь зубы. — Сделал ты меня, гражданин на­чальник.

— Ты сам себя сделал, потому что опять ввязался в криминал. Номера настоящие или сменные? — быстро спросил Гордеев, делая запись в блокноте.

— Сменные. Взяли в Туле у одного чувака, он в Тюмени на вахте, нефтяник, на три месяца уехал, а машина на приколе в гараже стоит.

— Настоящие номера знаешь?

— Не помню.

— Владелец машины, нефтяник, в курсе, что на его номерах кто-то ездит?

— Еще чего! — фыркнул Квасков. — Кто его будет спрашивать? Просто знали, что его долго не будет, вот и решили попользоваться.

В коридоре послышались быстрые громкие шаги. Сейчас войдет Синицын или еще кто-нибудь… Имен Квасков так и не назвал, но хотя бы номера, с которыми теперь ездит красный «Москвич». Если ГАИ четко сработает, то машину найдут. Отработают круг знакомых вахтовика, опросят его самого, установят, кто знал, что машина в гараже и в каком именно гараже. Алгоритм понятен и давно отра­ботан.

— Сержант, побудь с задержанным, — велел Гордеев, пулей вылетев в коридор.

Мокрое от дождя лицо Геннадия Синицына ­сияло.

— Нашли, товарищ майор! Жива. Правда, без сознания. У нас там «Скорая» дежурила, следователь заранее вызвал на всякий случай, так что сразу в районную больницу повезли.

— Травмы? Раны?

— Синяки и царапины. Травма головы еще. Девочка споткнулась и упала прямо головой на корягу, там и лежала, когда ее нашли. Наверное, от удара потеряла сознание.

— Врачи что сказали?

— Сказали, что состояние тяжелое, погрузили в машину и повезли. А что они еще могут сказать в таких условиях? Старший лейтенант Разин поехал с ними, будет ждать, что покажет первичный осмотр. Обещал сразу позвонить сюда, как только что-то прояснится.

— Следы, свидетельствующие об изнасиловании, смотрели? — деловито спросил Гордеев и с неудовольствием понял, что внутренне замирает от ужаса в ожидании ответа. — Синяки на внутренней стороне бедер?

Участковый отрицательно покачал головой.

— Там все чисто. Следователь опытный, повезло нам, что он сегодня дежурил. Сразу посмотрел.

Виктор вспомнил немолодого мужчину с отечным лицом, мешками под глазами и копной буровато-седых волос, сидящего за столом в доме Клавдии Лихачевой и тщательно описывающего предметы, обнаруженные при обыске. Боец старой школы. Не прошел мимо детских вещей в сарае, не отбросил их как ненужную деталь, прислушался к тому, что говорил Гордеев. Кинолога вызвал, о медицинской помощи позаботился. Не опасается получить нагоняй за действия, которые могут оказаться лишними, избыточными. Принимает решения быстро, готов их отстаивать и берет всю ответственность на себя. Не старается понравиться начальству. Таких работников с каждым годом становится все меньше и меньше. Старые выходят на пенсию или умирают, молодые воспитаны иначе. Такие понятия, как честность и совесть, понемногу забываются, на первый план выходят страшные слова «партком» и «указание руководства». Интересно, как повел бы себя этот следователь, если бы на него попытались наехать так, как на Ольгу Ермашову?

Кстати, надо ей позвонить. Гордеев взглянул на часы: начало шестого. Ладно, пусть женщина поспит хотя бы до шести.

— Водка есть?

— Найдется, — улыбнулся участковый. — Вам прямо здесь налить?

— А есть варианты?

— Можно ко мне домой. Жена спит, а мы на кухне тихонечко посидим. Здесь закусывать нечем, а у нас голубцов целая латка. Можно и супа навернуть, если захочется. Вкусный — пальчики оближешь! Так как, товарищ майор?

— Соблазнительно рассказываешь, Гена. Но нужно ждать звонка Разина из больницы.

— Я ему свой домашний номер оставил, он вас найдет, если что.

— Связь с Москвой из поселка прямая?

— Куда там! — махнул рукой Синицын. — Только с Дмитровом. В Москву отсюда можно по ВЧ звонить, все-таки милиция, спецсвязь налажена, а так — заказывать по межгороду и ждать, когда ­дадут.

— Понятно. Поел бы я твоих голубцов, Гена, но не судьба. Придется здесь сидеть. Значит, так: Кваскова в камеру, только не вместе с Хвощевым.

— Само собой, — чуть обиженно проговорил Геннадий.