Том 15 (XVII век)

Отвещавъ, цысарева рече: «Бысть некий рыцарь древле в Риме, имея у себя единаго сына и две дщери. Обычай же имяше той рыцарь часто на битвы ездити во многие господарьства, споемлючи с собою всюды и сына своего. И в техъ ездехъ имение свое истощи все, и одолжа великимъ долгомъ. И нача глаголати сыну своему: „О милый сыну, аз убо при старости, а ты младъ еси, еще же имею две дщери, сестре твои, не имею же с чемъ ихъ отдати замужъ, долгу ради своего. Но что сотворю? На разбой ли поедем или учнем красти, да искупимся от долгу своего и было бы намъ, чем питатися?" Сия же слыша, сынъ похвали советъ отца своего.

Бысть же в то время цысарь в Риме Октеньянъ, охочь бе до злата и, имея у собя многое множесьтво злата, насыпа же себе велию полату злата и постави стражи.

И рече же сынъ того рыцаря ко отцу своему: „Отче, сотворимъ мотыги и подкопаемъ полату, и возмем злата доволно". Рыцарь же похвали советъ сына своего, и сотвориша собе мотыги, и шедше, подкопаша полату и взяша злата, елико возмогоша, и тем златомъ искупишася от всего долгу своего.

Стражи же полаты узнаша, кимъ местомъ ис полаты злато крадено, и поставиша в томъ месте великий котелъ смолы разваря.

Они же приидоша во вторыя украсти злата и поидоша в скважню, идеже прокопаша. Вниде же преже отецъ его, и егда пустися, и урвася в котелъ в смолу по груди, и рече к сыну, дабы к нему не отпущался. Он же пустися бережно и не увязе в томъ котле. Видев же отецъ, что невозможно его сыну его избавити ис котла, и рече к сыну своему: „О чадо, единако[921] мы умрохомъ! Приими мечъ и отсеки главу мою, и возми злато доволно и главу мою с собою. Мене же остави безглавна, да не познан будеши". Он же злата взял, елико возможе, и приимъ меч, отсече главу отцу своему, и положи ю в мехъ, и отнесе с собою.

Наутрие же приидоша стражи и взяша татя безглавна, и поведаше о немъ цысарю. Цысарь же повеле трупъ мертваго татя по всему граду возити по улицамъ и по малым переулкамъ и посла за нимъ люди многи, и рече имъ: „Смотрите прилежно, да егда в коем дворе узрите, еже тело мертвое видевше начнутъ плакати, сихъ изымайте и приведета ко мне".

Возиша же его много по улицамъ и привезоша в улицу, идеже живяше сынъ его и дщери. Узреша же дщери отца своего, мертва возима, и воскричаста великимъ гласомъ, и начаста плакати. Сынъ же его, заслышавъ кричание сестръ своихъ, борзо ринувся к нимъ, извлече ножъ и уколол себя в бедру, и рече сестрамъ своимъ: „Егда вы поимаютъ и начнут спрашивати, вы же рцета имъ, что по мне плачете".

Слуги же цысаревы, слышавше в томъ дворе кричание, и ринушася имати, и узреша брата, лежаща поколота, и сестры над нимъ плачющеся, и мневше правду, отидоша от нихъ.

Цысарь же повеле мертвое тело обесити, и висе два лета, а сынъ его не соиме, и не похрани».

Сия изрекъ, цысарева нача глаголати к цысарю: «Внимаеши ли, о превеликий, преславный господарю мой, еже ти изрекохъ?» Он же рече ей: «Зело внят, о любимая ми, да не и мне от моего сына то же будетъ. Наутрие же сынъ мой да умретъ!»

Егда доиде до утрияго дне, и рече слугамъ своимъ: «Идета и обесите сына моего».

Ведому же ему бывшу на уготованное место, и се мудрец его, ему же имя Катъ, прискаче борзо на коне и рече к приставомъ: «Господине мои, молю вы, не поспешите казнити сына цысарева, аз шедъ, умолю цысаря, да не повелитъ на сий день сына своего казнити!» Они же отвещаша ему: «Буди то!»

Цысаревичъ же видевъ его, поклонися ему, аки некое слово хоте ему молвити. Мудрецъ же еде ко двору цысареву, и вниде в полату, и поклонися, якоже обычай есть, цысарю челом ударити. Цысарь же рече ему: «Изыди скоро, окаянне, ис полаты моея!» Мудрец же рече ему: «О великий господарю, цысарю, се ли мы у тобя выслужихом?» Цысарь же рече ему: «Коя ваша ко мне служба? Дахъ азъ вамъ сына своего доброречново, вы же учинисте его нема и безгласна, и сквернителя ложа отца своего. Ныне же онъ да умретъ, последи же и вы с нимъ обще умрете!»

Мудрецъ же рече: «О пресветлый цысарю, глаголеши, сынъ твой немъ, се времянно, судъ Божий на него прииде, а еже глаголеши, ложе твое осквернити хоте, се есть ложь, а не истинна, понеже не видехомъ в нем никоея злости распаления плоти его. Да не случится тебе, аки некоему торговому человеку». Цысарь же рече ему: «Повеждь ми о семъ, како ся учини!» Мудрецъ же рече: «Повели убо сыну своему, да сего дни не умретъ, азъ же повем ти». Цысаре же повеле сына своего отвести в темницу.

Повесть 3 мудреца Ката о некоемъ госте и о птице, глаголемой сороке, и о жене