Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

Нрав бяше неких плавателей морских мелетийских[719] щенят и пификов в корабли имети, утешения ради корабленнаго обыкоша. Пловый же некто, име с собою и пифика. Сущим же им у урочища у Суния Аттическаго,[720] зиме и ветру зелну случися быти, и караблю разбившуся, и всем плавающим погрузившимся и утопающим, — погрузися, утопая, и пифик.[721] Делфин же рыба, сего узревши и человека сего мняще быти, пришед, восприят его и понесе его на остров[722].

И егда бысть с ним близ Пирейскаго места и Афинейскаго пристанища,[723] вопрошаше делфин-рыба пифика: аще родом есть афинеянин? Пифику же сказавшу, яко и родителей оттуду пресветлых есть.

Вопрошаше же паки пифика: Пирея знает ли? Разумев же пифик, яко о человеце Пирее[724] се вопрошает, рече, яко наипаче друг ему есть и сожитель. И делфин, убо о сицевой его лжи негодовав, пифика, погружая в мори, потопи и уби.[725]

ТОЛКОВАНИЕ. Притча к мужем, иже истинны о вещех не ведуще, мнятся и иных прелщати.

83. О МУХАХ[726]

В некоем сокровище[727] соту медвяному пролнявшуся, налетевше, мухи ядяху. Волнувшим[728] же их ногам, отлетети не можаху и, утопающе, глаголаху: «Бедные мы, яко малыя ради пищи погибаем!»

ТОЛКОВАНИЕ. Притча знаменует, яко мнозем человеком многих злых виною сластолюбие бывает.

84. О ЕРМИС-БОГЕ[729]И О ИДОЛОТВОРЦЕ

Ермис, разумети хотя, в какой есть чести у человеков, прииде ко идолотворцу[730], преображся в человеческий образ. И узрев идола[731] Зевсава, вопрошаше продающаго: на колице сей продатися может? Идолотворец же рече: на грош.

Возсмеявся Ермис и на колице идол богини Иры[732] — вопрошаше. Рече же идолотворец: «Поболе гроша».

Узре и свой, Ермисов, идол и, понеже есть посланником, ползователен[733]

человеком, мняше, яко в велицей чести и дражайши есть[734] в человецех, вопроси и о своем идоле. Идолотворец же к нему, отвещав, рече: «Аще сих двою купиши, сего же в придачю тебе дам».

ТОЛКОВАНИЕ. Притча к мужу тщеславному, мнящемуся у себе нечто быти,[735] у иных же ни в какой чести сущему.

85. О ЕРМИС[736]И О ТЕРЕСИЕ-ВОЛХВЕ[737]

Ермис, хотя Тересиево волшество искусити, аще праведно[738] есть, украде сам из нивы своя волы.[739] Пришед к Тересию во град увещевати[740],[741] человеку уподобився. И пришед, сказаше[742] Тересию о погибели волов. Он же взем с собою

Ермиса, изыдоша оба на некое место татя усмотрите.[743] И повелевает Ермису сказати,[744] какову аще от птиц птицу увидит.

И Ермис узрев первее орла, от левыя страны на десную страну прелетевшаго, и се сказа Тересию. Тересия же рече: «Не к сему сия быти».

Второе рече: «Ворону видех,[745] на некоем древе седящую, иногда верху взирающия, иногда же к земли восклоняющись», — и волхву сказаше. И волхв отвещав рече: «Но убо сия ворона кленется небом и землею, яко аще ты сам восхощеши, своя восприимеши волы».[746]

ТОЛКОВАНИЕ. Сим словесем глаголет некто мужу-татю.

86. О ДВОЮ ПСАХ

Имея некто два пса: единаго убо ловити научи, другаго — хранити двора. И егда убо ловчий пес уловит нечто, и домашний ему соприобщашеся ядению его. Вознегодовав же ловчий пес и оного домашняго возненавидяше, яко сей убо на всяк день труждается, оный же, ничтоже труждаяся, его трудами питаетца.

Отвещав же, домашний пес рече: «Не мене, но владыку[747] уничижая[748]

обличай, иже мене не тружатися научи, но чюжая труды поядати».

ТОЛКОВАНИЕ. Притча являет, яко и младые ничесому же от юности навыкше, не они хулими бывают, егда родителие их тако без наказания оставиша.

87. О КОЗЛЕ И О ВОЛКЕ[749]

Козел, остався от стада, гоним бысть волком. Возвращься к волку, рече: «О волче! понеже познах, яко твое брашно буду, молю тя, яко да не кроме покаяния[750] и пения твоего умру: воструби убо ми, яко да возпляшу ти».

Волку же вострубившу и завывшу,[751] и козлу пляшущу, пси же, услы- шавше глас волчий, волка гоняху. Волк же, обращся х козлу, глаголет: «Праведно мне сия быша: подобаше бо мне, повару сушу, трубнича трубления не воспоминати[752]».[753]

ТОЛКОВАНИЕ. Притча знаменует, яко иже убо к чему же обыкоша, последи же о сем понерадеют и иным делом, ни во что же им потребным умети,[754] себе искушающе, — злым случаем впадают.

88. О РАКЕ И О ЛИСИЦЕ

Рак, из моря изшед, на некоем месте пасяшеся. Лисица же гладна сущи, яко увиде его, пришедши, взем. Он же, егда снести его хотяше, рече: «Но аз убо праведно пострадах: иже морский рак сый, земным быти восхотех».