Том 4. Стихотворения, 1930-1940

Сюжет простой, до ужаса простой,Достойный все ж не беглой лишь заметки.   Геробер Фриц, мужчина холостой,Немецкой был наичистейшей ветки:В нем кровь была, сказал бы я, настой,В котором все проспиртовались предкиОт гениев до пошлых дураков.Да, вот он был Геробер Фриц каков!Он был сынком какого-то чинуши.Потом сынок в чинуши вышел сам.Отец ушел туда, где предков душиАрхангельским внимали голосам.Его вдову с лицом иссохшей грушиТож повлекло за мужем к небесам.Над матерью, прожившей век безгрешно,В предсмертный час сын плакал неутешно.Ей не дожить, он видел, до утра.

Но на часы взглянув, он рек: «Мамахен,Я ухожу. Прощай навеки. Мне пораИдти в ферейн. Прощай. Вас ист цу махен!Дай бог тебе загробного добра,Попасть в Сион, в небесный наш Аахен,Где средь цветов течет небесный Рейн!»Сказавши так, герр Фриц ушел в ферейн.Мещанский быт свои имеет штампы.В дверях уж сын мамашу стал просить:«Чуть не забыл! Ты, умирая, лампыНе позабудь, мамахен, погасить».(Такой типаж у театральной рампы –Ну, как его слезой не оросить?)Вот был каков Геробер Фриц в натуре:Особый тип по крови и культуре.Культура… Речь покамест не о ней.А с кровью вот случилась неувязка:Фриц стал страдать от чирьевых огней,

У Фрица жар, у Фрица злая тряска,Фриц с каждым днем бледней, бледней, бледнейИ вот за ним явилася коляска…Он полутруп… Конец… Его везутВ полночный час в какой-то институт.Фриц бормотал в бреду; «Квод лицет Йови…»Так классицизм в него со школы врос!Над Фрицем врач бубнил, нахмурив брови(Пфуй, у врача какой еврейский нос!):«Спасенье все – в переливанье крови…»А кровь кто даст Героберу? Вопрос.Но врач, горя к болящему любовью,Пожертвовал своей еврейской кровью.В больного кровь врача перелита,Отмерена едва ль одним стаканом.У Фрица кровь взыграла уж не та,Чрез месяц Фриц стал крепким великаном.

Богатырем. Он с пеною у ртаКлял коммунизм и потрясал наганомИ, присягнув фашистам, в их рядахВыл громче всех о мерзостных жидах.И вдруг оно раскрылось… роковое…Пропало все, фашистский весь почет!Пронюхали шпиков каких-то двое,Что в Фрице… кровь еврейская течет!Фриц, несмотря на имя родовое,От «фюрера» вдруг получил расчет.Кровь засорив свою ужасным сором,Со службы Фриц уволен был с позором.Фриц… Боже мой!.. Не чистый немец он!..Он не фашист и не чиновник боле!..Он… может быть, уж он Израильсон…Он, тот, кто был Геробером дотоле!..Он… Это явь или кошмарный сон?..Позора Фриц снести не может доле:

«Жиды, жиды за все ответ дадут!»И Фриц бежит в тот самый институт.В тот институт, где жизнь ему вернули.За жертвенность свою ответил врач:Геробер в лоб ему всадил три пули,Он, своего спасителя палач.Фашистский суд признал его… вину ли?!Геробер вновь на линии удач:Был приговор о нем, как немце чистом,Который вновь достоин быть фашистом.Ну, вот и все. Фриц круглым стал, как шар.Фашистский хлеб так распирает тело.Фриц говорит, что в рейхстаге пожар,Конечно же, еврейское все дело,И коммунизм – еврейский тоже дар:«Еврейство кр-р-ровь, кр-р-ровь нашу пить хотело!»Кровь… Как забыть о жертвенном враче?У Фрица вновь шесть чирьев на плече!