Том 4. Стиховедение

Мои проклятия — обратный лик любви,В них тайно слышится восторг благословенья,И ненависть моя спешит, чрез утоленье,Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови.Я прокляну тебя за низость обмеленья,Но радостно мне знать, что мелкая река,Приняв мой снег и лед, вновь будет глубока,Когда огонь весны создаст лучи и пенье.Когда душа в цепях, в душе кричит тоска,И сердцу хочется к безбрежному приволью;Чтоб разбудить раба, его я раню болью,

Хоть я душой нежней речного тростника…

Еще слабее становится ощущение цепной связи строф, когда строфа разрастается до шестистишия: таково стихотворение Г. Иванова (из сборника «Сады»), написанное строфами ABBACC DCCDEE FEEFGG… Здесь междустрофическую рифмовку можно просто не заметить:

Глядит печаль огромными глазамиНа золото осенних тополей,На первый треугольник журавлейИ взмахивает слабыми крылами.Малиновка моя, не улетай,Зачем тебе Алжир, зачем Китай?Трубит рожок, и почтальон румяный,Вскочив в повозку, говорит: «прощай»,А на террасе разливают чай

В большие неуклюжие стаканы.И вот струю крутого кипяткаПоследний луч позолотил слегка.Я разленился. Я могу часамиСледить за перелетом ветеркаИ проплывающие облакаВоображать большими парусами…

Как и в примерах из Брюсова, повторение рифм может быть усилено повторением целых строк. Пример такого сцепления — ария из неопубликованной оперетты Вяч. Иванова «Любовь-мираж» (1924, РГАЛИ). Сцепление осложнено тем, что повторяющиеся пары строк повторяются в обратном порядке, а конец стихотворения возвращается полуповторами к его началу. Это напоминает (сильно осложненный) повтор строк в четверостишиях пантума:

Мерцает огонек на мачте корабля,Что в море темное мою любовь уносит!Лететь бы вслед за ним, и крыльев сердце просит,

Но держит узника унылая земля.Лететь бы вслед за ним, и крыльев сердце просит.Еще его во мгле могу я распознать…Вчера я счастлив был: былого не догнать,Что в море темное мою любовь уносит.Вчера я счастлив был: былого не догнать.Пуста моя душа, и склепа нет мрачнее.Заветный огонек чем дале, тем бледнее:Еще его во мгле могу я распознать.Заветный огонек чем дале, тем бледнее,Окрест — могилами разрытые поля…

Скелеты движутся, костями шевеля…Пуста моя душа, и склепа нет мрачнее.Скелеты движутся, костями шевеляВ разгулье праздничном и свадебном веселье…О безотзывная унылая земля!Нег упоительных угрюмое похмелье!..Чуть брезжит огонек на мачте корабля.

Эта постепенно усложняемая последовательность четверостиший охватной рифмовки с четырехкратно повторяющимися рифмами ABBA BCCB… напоминает строение сонетных катренов. В простейшей форме мы нашли ее у Бальмонта; думается, что это не случайно. Бальмонт писал сонеты во множестве, и любимым расположением охватных рифм в катренах у него было как раз не ABBA ABBA, как в господствующей сонетной традиции, а ABBA BAAB. Развить из этого строфическую цепь, растянутую на весь сонет (что, конечно, возбранялось традицией, требовавшей различных рифм для катренов и терцетов), Бальмонт, как кажется, не пытался. Но это сделал его вульгаризатор Игорь Северянин в двух сонетах 1909 года. Первый просто называется «Сонет»; его рифмовка — ABAB ACAC CDC DEE: