Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой

Что касается балетной карьеры, тут дело другое.

Удача улыбнулась в начале карьеры — Тамаре Карсавиной стала покровительствовать сама всесильная Матильда Кшесинская. Она не раз говаривала:

«Если кто-нибудь хоть пальцем тронет, приходи прямо ко мне. Я не дам тебя в обиду».

И что же…

Дело в том, что сама Тамара Карсавина происходила из семьи высочайшей культуры. Ее мать — внучатая племянница писателя и философа А. Хомякова — окончила Институт благородных девиц, где образование давали высочайшее. Мать сама приобщилась к чтению, приобщала к книгам и детей. Книги стали добрыми друзьями будущей балерины. Ну а в балет отдать дочь мечтала как раз ее мать.

Ну а родной брат Тамары Лев Платонович Карсавин стал историком-медиевистом и самобытным мыслителем. Медиевистика — это особый раздел истории, посвященный изучению европейского Средневековья.

Л. П. Карсавин

Лев Карсавин не нашел себя в Советской России после революции и был выслан в 1922 году из России на так называемом «философском пароходе», на котором покинул Отечество и Иван Александрович Ильин.

Тамара и Лев были очень дружны. Даже прозвища дали друг другу добрые. Лев звал Тамару «знаменитой добродетельной сестрой», а она его — «молодым мудрецом».

Когда профессия выбирает тебя!

Если вникнуть во все нюансы биографий, невольно приходишь к мысли: да, порою весь уклад жизни семьи ведет к выбору профессии, но не только это… Часто бывает так, что что-то свыше указывает путь, с которого не свернуть и на который человек возвращается всякий раз даже тогда, когда, казалось бы, готов выбрать другую дорогу.

Мне кажется, что часто бывает так, что не люди выбирают профессию, а профессия выбирает их. В детстве мы мечтаем кем-то стать, сами мечтаем, не слушая старших. Но не всегда мечты исполняются. Очень часто бывает так: если родился в семье врачей, значит, становишься врачом, если мальчишка в семье военного, значит, будет военным, а если ребенок родился в семье писателя, очень часто рано или поздно становится писателем. Перед глазами пример моего отца Николая Федоровича Шахмагонова. Родился в семье писателя, но поступил в Суворовское военное училище. Правда, его дед по материнской линии окончил кадетский корпус, юнкерское училище, прошел фронтовыми дорогами Первой мировой войны как строевой командир, но завершил фронтовой путь в чине полковника при штабе знаменитого вершителя Брусиловского прорыва Алексея Алексеевича Брусилова.

После окончания Суворовского военного училища отец, как рассказывал мне, посмеивался над своим другом Юрием Солдатенко, который решил поступать во Львовское высшее военно-политическое училище на факультет журналистики. Мол, вот еще, заметки писать на тему «Стой, кто идет?!». Но судьба сложилась так, что всякий раз, когда он делал шаг к строевой службе, что-то мешало полностью оказаться в ее власти. Даже окончив первейшее из самым, самых командных училищ — Московского высшего общевойскового — он в конце концов оказался в военном журнале, а затем в издательстве, потому что уже на четвертом курсе училища стал писать статьи, очерки и даже рассказы. И литература стала делом всей жизни.

Я тоже в детстве и отрочестве противилась писательской работы, но, поступив в богословский институт, забрала документы и через год стала студенткой Литературного института.

Все это я говорю к тому, что решение идти в балет Тамара Карсавина принимала не так, как многие балерины, с судьбами которых мы познакомились на предыдущих страницах. Она не заявляла, подобно многим будущим балеринам: буду танцевать и все. Сами обстоятельства привели ее в балет. Балет выбрал Тамару и увлек ее в свои волшебные сети. А началось все с того, что в 1891 году отец ее расставался со сценой, которой отдал много лет. И на бенефис по поводу этого события он взял не только жену, но и детей.

В своих мемуарах «Театральная улица» балерина писала:

«…Наступил прощальный вечер отца, нас с Левой, как никогда старательно, нарядили и повезли в театр, я попала туда в первый раз. Мы сидели в ложе. Теплый и яркий свет навевал мысли о рае, и я долго не могла отвести взгляд от огромной хрустальной люстры, висевшей под потолком. Возбуждение было настолько велико, что сердце, казалось, подступало к горлу. Я испытывала благоговение перед великолепием этого места и только боялась, как бы меня не спросили, нравится ли мне здесь. А я не могла найти адекватных слов, чтобы выразить свои чувства…

Давали балет „Дочь фараона“. Как только подняли занавес, мы с Левой при появлении каждого нового танцовщика спрашивали:

— А где папа?