Тройка мечей

Алон высвободился из объятий Тирты, но девушка продолжала придерживать его за плечо. Трудно было поверить, что ребенок, который был таким беспомощным и вялым, когда она несла его, теперь проявляет подобную живость. Алон мгновение поколебался, потом выпрямился и вытянулся, насколько позволяло маленькое тельце, но стряхивать ее руку не стал. Сокольник тем временем пошел за лошадьми.

Алон взглянул в круглые глаза торгиана и нерешительно поднял правую руку. Животное фыркнуло и стало озадаченно и настороженно по шажочку подбираться к мальчику; сокольник ослабил повод, чтобы не мешать ему. Конь опустил лохматую голову, понюхал ладонь мальчика, ударил копытом в землю и фыркнул.

– Он… он другой. – Взгляд Алона метнулся от коня к пони и обратно.

– Да, – ответила Тирта. – В Эсткарпе их считают боевыми лошадьми и высоко ценят.

– Он один. – Казалось, будто Алон не слышит ее либо ее слова мало для него значат. – Тот, кому он служил, умер, и с тех пор его дни пусты. Но он возьмет меня! – Лицо мальчика мгновенно изменилось. Его осветила улыбка, яркая, словно солнце, которое представляла себе Тирта, вытаскивая ребенка из внутренней тьмы. Алон коснулся лошадиной челки и пылко воскликнул: – Он принял меня! – Казалось, будто весь его мир преобразило некое событие, слишком удивительное, чтобы в него поверить.

Впервые за все время их совместного путешествия Тирта увидела, как сокольник улыбается, и впервые смутно осознала, каким он мог быть среди своих соплеменников. Мужчина подхватил Алона и усадил в пустое седло коня, принадлежавшего погибшему.

– Обращайся с ним хорошо, маленький брат. Как сказала леди, такие кони встречаются нечасто.

Алон наклонился и погладил торгиана по шее, а конь вскинул голову, заржал и сделал два шажка в сторону; казалось, будто он очень доволен собою и своим всадником.

Все сели на лошадей, сокол устроился на луке седла, и они поехали обратно в предгорья. Хотя Тирта требовала от себя твердости духа и даже в детстве создавала оболочку, чтобы защитить собственную личность и ощущение ждущей ее незаурядной судьбы, ей не верилось, чтобы такой маленький ребенок мог так быстро оправиться от воспоминаний о налете и собственном спасении.

Возможно, ее первое предположение было правильным – использование Силы заодно высвободило в мальчике способность принимать вещи такими, какие они есть. И потому Алон мог, как посоветовал ему сокольник, смотреть в будущее, а не в прошлое – еще одна защитная мера, непроизвольно порожденная Талантом.

Они остановились на обед у ручья – здесь, в предгорьях, воды хватало. По пути они не пытались охотиться и теперь разделили на троих остатки раскрошившегося дорожного хлеба. Расспросив мальчика, они выяснили, что знания Алона о краях, лежащих восточнее, ограничены историями, которые он слышал либо во время редких поездок в единственный здешний городишко с рынком, лежащий южнее, либо от тех путников, которым хозяин фермы достаточно доверял, чтобы пустить их ночевать.

На власть над этой землей претендовал некий лорд Хоннор, но, судя по рассказам Алона, власть его была непрочной и титул его частенько оспаривался, хотя он был достаточно честным по карстенским меркам человеком и заботился о тех, кто был ему предан. Хозяином фермы был некий Парлан. Он не принадлежал к Древней расе, но ему не нравилась опасная жизнь на более плодородных равнинах, где почти постоянно шла война. Парлан привел свое многочисленное семейство сюда, к предгорьям, спасаясь от постоянных налетов, от которых страдал последние лет десять, если не больше.

Но дней двадцать назад Парлан заболел, и управляться с хозяйством пришлось его племяннику Диону. Парлан был довольно стар, он успел послужить еще в армии Пагара – он входил в гарнизон, оставленный здесь, когда было принято роковое решение вторгнуться в Эсткарп. Парлан был опытным рубакой, но во времена хаоса, последовавшего за перекраиванием гор, был серьезно ранен и остался калекой. Он женился и взял землю, предложенную лордом-командиром, но когда этого лорда предательски убили, а его войска разбежались, Парлан передумал и перебрался в предгорья.

Парлан и его семья явно не были близкими родственниками Алона. Он попал в эту семью в раннем детстве, когда они покинули равнины; ему сказали, что он был единственным ребенком их родича, погибшего вместе с лордом-командиром, а его мать убили бандиты.

– Меня усыновила Яхне, – сообщил мальчик. – Она… Я так думаю, ее все побаивались. – Он слегка нахмурился. – И она не была их родственницей. Но она умела лечить и много знала – она учила девушек ткать и окрашивать ткани, а Парлан продавал эти ткани на рынке и получал неплохие деньги. А еще… – Он покачал головой. – Я не знаю почему, но когда у Парлана случались неприятности, он часто приходил к Яхне, и она как будто бы засыпала. А потом просыпалась и говорила ему, что делать. Но меня она всегда отсылала прочь, говорила, что мужчинам о таком не рассказывают, да они и не поймут. А когда я ее расспрашивал, она сильно сердилась, уж не знаю почему.