Царь с Востока

В тот же год Матвеев побывал в Стокгольме, где за относительно невеликую взятку, подкреплённую манёврами объединённого русско-эзельско-курляндского флота близ шведских берегов, опекун малолетнего короля Карла Магнус Делагарди согласился с потерей восточной части Померании, итак уже оставленной шведскими войсками. Там же, в Стокгольме Артамон и перезимовал, частенько встречаясь с русскими купцами, торговавшими в шведской столице. А весной, вернувшись в Москву, дипломат был встречен в Кремле с почестями да подарками и новым чином окольничего. Вскоре последовало новое важное задание - длительный и опасный вояж в Шотландию, у берегов которой корабль с послами едва не разбился о скалы. Но из Эдинбурга, помимо долгожданного для шотландского короля Карла договора о присоединении его страны к датско-русскому военному и торговому союзу, удачливый посол привёз в Москву ещё и красавицу жену, представительницу одного из знатных, но обедневших равнинных кланов. Совсем скоро в доме Матвеева стал слышен звонкий детский плач, а по сумрачным коридорам и ярко освещённым горницам богатых московских домов, поползли слухи и пересуды о заморской жене окольничего.

И вот - перед Матвеевым стояла новая задача - привести на престол Померании полностью лояльного Москве правителя. За склонение к русской службе младшего сына герцога Мекленбургского Матвееву было пожаловано боярство, грамоту, объявлявшую о сем повышении, Романов должен был подписать по окончании переговоров при удачном их результате.

Фридрих поначалу был скован, отвечал односложно, с волнением, стараясь не сказать лишнего слова. В принципе, он не был против того, чтобы править на землях, соседствующих с родовыми владениями его предков, принеся вассальную клятву русскому императору. Ведь его отец, герцог Адольф Мекленбургский в своё время принёс такую же клятву королю Дании и Норвегии, а его старший брат Кристиан повторил её. К тому же вряд ли поляки теперь посмеют претендовать...

- Фридрих! - удивлённый голос русского посла Матвеева вывел герцога из состояния задумчивости. - Ты не слышал вопроса императора?

- Простите... - выдавил из себя Фридрих, с недоумением уставившись на походные ботинки Романова, выглядывающие из-под полы богато украшенной мантии.

- Ничего, - милостиво улыбнулся властитель и повторил свою фразу:

- Мне известно, что твой род славянского происхождения...

- Верно, господин, - склонил голову Фридрих. - Род мой от великого Никлота происходит, древнего правителя народа бодричей.

- Что же, бодричей уж нет, а земли их населены народом другим. Но у тебя будет возможность возродить славянскую державу в Померании, - снова заговорил Артамон Матвеев. - А затем, сломив сопротивление Бранденбурга, соединится с Лужицею.

Закусив нижнюю губу, Фридрих посмотрел на императора и тот степенно кивнул, проговорив:

- Согласен ли ты на испытание, либо надобно нам иного правителя искать?

- Согласен! Видит Бог, это судьба! - решительно встал с места побледневший герцог, немигающим взором обратившись к Владимиру.

В тот же миг рядом с Фридрихом оказался изящный четырёхгранный столик, а на него служка с пиететом положил Священное Евангелие. Просиявший лицом Матвеев, передал духовнику герцога грамоту с текстом присяги - на немецком языке, а также на русском в латинской транскрипции. Окружавшие Фридриха люди стояли не шелохнувшись и даже, казалось, не дыша, ожидая его слов. Откашлявшись и отпив воды из поднесённого слугой кубка, герцог, не спеша, чинно и монотонно заговорил, положив ладонь на тиснёную обложку книги:

- Я, Фридрих Мекленбургский, герцог дома Мекленбургского, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым его Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному Всемилостивейшему Великому Государю Императору, Владимиру Алексеевичу, Самодержцу Русскому, служить...

Отражаясь от стен и высокого потолка, гулкое эхо повторяло слова герцога, словно придавая им ещё большую значимость. А потом в здании Аренсбургского магистрата был дан торжественный обед в честь новоиспечённого герцога Померании, а ранним утром следующего дня бесчувственное тело Фридриха с превеликой осторожностью было погружено на борт фрегата, уходившего в Ригу. Предстоял недолгий вояж в Митаву. Там у старика Кеттлера в девках просиживала красавица Амалия, чья недавняя помолвка с ландграфом Гессен-Касселя Вильгельмом не завершилась бракосочетанием из-за трагической гибели жениха, до смерти умученного французскими лекарями, переборщившими с кровопусканием. К великой радости герцога Якоба новый и вполне подходящий жених, представленный ему лично самим русским властителем, был немедля поставлен под венец у алтаря церкви Святой Троицы в Митаве.