Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

Приступили к составлению брачного договора. Первый документ составили 24 мая. Дмитрий давал слово жениться на Марине по восшествии на престол и налагал на себя проклятие за нарушение обещания. Он обязался заплатить долги своего тестя, составлявшие примерно 1 млн флоринов, и выдать ему еще 100 тысяч на убранство для невесты и на столовое серебро. Марина получала во владение Новгород и Псков с их землями, которые она могла дарить своим дворянам и на которых могла беспрепятственно строить католические храмы, монастыри и школы, так как, говорилось в договоре, и сам Дмитрий будет стремиться к соединению церквей. Дмитрий должен был выполнить все условия в течение года; в случае проволочки Марина имела право развестись с ним, а коли будет охота – могла подождать еще.

12 июня Мнишек поднес царевичу и свои требования: он хотел получить в вечное и потомственное владение Смоленское и Северское княжества. Дмитрий без возражений подписал и эту бумагу. Он щедро раздавал земли и миллионы, которыми еще не владел. Он был покладист, и даже чересчур покладист. Впоследствии выяснилось, что он обещал Смоленское княжество также и Сигизмунду, не очень заботясь о том, как король и сандомирский воевода будут его делить. Легкость, с какой Дмитрий позволял себя заочно грабить, объяснялась тем, что он не видел большой для себя потери в том, что Польша некоторое время будет считать Смоленск своим владением. У него был собственный взгляд на будущую польско-русскую границу, в чем Сигизмунд смог вскоре убедиться.

Между тем военные приготовления шли полным ходом. Дмитрий и Мнишек делали все, чтобы обеспечить благоприятное отношение поляков к подготовляемому походу. Сандомирский воевода вел обширную переписку с королем и сенаторами, в то же время тщательно скрывая от посторонних лиц свое личное участие в этом деле. «Я прошу Ваше Величество быть уверенным в том, – писал он Сигизмунду, – что я выполняю свои планы с такими предосторожностями, как будто я никогда не нарушал своего долга». Подобный цинизм не выглядит оскорбительным только для сообщника.

В мае Дмитрий и Мнишек – каждый от своего имени – отправили новые послания Замойскому, пытаясь еще раз если не привлечь его на свою сторону, то, по крайней мере, побороть его предубеждение. Мнишек в своем письме убеждал его, что можно начать дело, не дожидаясь согласия сейма, так как успех очень вероятен: русские не любят Бориса Годунова и все, как один, примкнут к Дмитрию. «Этот человек (Дмитрий), – писал он, – богобоязнен и умен, полагает всю надежду на Бога и на помощь короля и готов на всякие условия и договоры. Я не вижу необходимости стесняться договором, заключенным с Борисом, который достиг власти крамолами, а не по праву!»

Дмитрий выражал огорчение, что не получил ответа на свое первое письмо. Может быть гетмана покоробили его титулы? «Я употребляю их потому, что Бог и предки мне их даровали. Неприлично мне входить в рассуждение о том, что говорит королю совесть по поводу договора с Борисом, но посудите, должен ли я терять из-за этого свое право?»

Замойский вновь не удостоил царевича ответом. Мнишек же получил от него строгий выговор за то, что собирает войска без ведома гетмана – начальника всех военных формирований в Польше. Относительно рассуждений воеводы об успешном исходе похода, он писал: «Случается, что кость в игре падает и счастливо, но обыкновенно не советуют ставить на кость важные и дорогие предметы. Дело это такого свойства, что может нанести вред нашему государству и бесславие королю и всему народу нашему. Москвитяне могут сделать нападение на коронные земли и предать наш край огню и опустошению, а мы не готовы к отпору».

«Уже и так ропщут на вас, – продолжал гетман, – за то, что от такого сбора людей причиняются неприятности жителям; если же вы этим навлечете какой-нибудь вред от неприятеля, то это будет приписываться вам. Следует, полагаю, вам подумать об этом. В Москве чуют и все хорошо знают, что у вас готовится. И они против вас приготовляются гораздо исправнее, чем кажется вам. Рассудите – может ли кто из частных лиц толковать по-своему присягу Его Величества короля? Сохрани, Боже, от неудачи: тогда сомнительна будет для нас возможность возмездия москвитянам, так как вина будет наша, начало положится от нашей стороны несоблюдением мирного договора. Прибавлю: все полагают, что вы действуете противно воле короля, и я сам, будучи военным сановником, не получил от Его Величества никакого заявления в вашу пользу, напротив, из отзывов Его Величества уразумеваю противное. Это я писал вам уже не раз и более ничего не могу вам написать».