Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Из нее […] распространяется [dianenemētai] всякая беспримесная законченность [akribeia] всякой безупречной чистоты, всякое учинение [

diataxis] и устроение [diacosmēsis] сущих, которое изгоняет всякую дисгармонию, неравенство и несоразмерность, радуется идеально устроенному тождеству и правильности, ведущей за собой удостоенных причаствовать ей. […] Святыми, царями, господами и богами Речения называют первых в соответствующем каждому из них чине, через которых вторые, причащаясь Божьих даров, умножают то, что им передается простым, разнообразие каковых первейшие промыслительно и боговидно присоединяют к собственному единству[189]

. [Ibid. 969–972b.]

В соответствии с уже знакомым нам постулатом об управленческой машине, абсолютно трансцендентная и превосходящая всякую причину теократия по сути функционирует как принцип имманентного порядка и управления. И то, что апофатическое богословие выполняет в данном случае, если можно так выразиться, роль прикрытия и по сути служит обоснованию управленческой иерархии, явствует из аккламативной и литургической устремленности божественных имен, посредством которых неизреченного бога – входя в явное противоречие с его невыразимостью – необходимо беспрерывно восхвалять и воспевать: «Мы должны возносить хвалу [hymnein, воспевать в хвалебных гимнах] Господу, воспевая Его неисчислимые имена: Святой святых, Царь царей, ныне и вовеки Царствующий, Господин господ, Бог богов […]. Эти имена должны быть абсолютным образом воспеты…» (Ibid. 969a–969c). Неизреченное верховенство являет собой гимнологический и славословный аспект власти, которую, в соответствии с парадигмой, с коей мы уже сталкивались у Петерсона, через пение Трисвятого прославляют Херувимы, Серафимы и Престолы:

И впрямь, некоторые ангелы внятным человеческим чувствам образом как глас многих вод вопиют: Благословенна слава Господня от места его; другие же воспевают сие торжественнейшее и священнейшее славословие:

Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, вся земля преисполнена славы его [C. H., 212b.]

В плане окончательной формулировки ангелологической доктрины это позволяет автору апокрифа сослаться здесь на им же написанный – утраченный или никогда не существовавший – трактат «О Божественных гимнах» («Peri tōn theiōn hymnōn») (Ibid.). Так или иначе, ангел, возносящий славословное песнопение, в соответствии со своей двойственной природой – одновременно созерцательной и исполнительной – является важнейшей частью провиденциальной машины божественного управления миром:

Теархия есть триипостасное единство и монада, которая простирает свой благодетельный промысел на все существа, от пренебесных сущностей и до последних земли, как первое начало и вина всякого существа, которая высочайшим образом объемлет все своим безудержным объятием. [C. H., 212c.]

Иерархия – это гимнология.