Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Принцип, согласно которому управление миром прекратится в день Страшного суда, в христианской теологии имеет лишь одно значительное исключение. Оно касается ада. В 89-м вопросе Фома, в самом деле, озадачивается проблемой того, будут ли бесы приводить в исполнение приговор грешникам («Utrum daemones exequentur sententiam iudicis in damnatos»). Вопреки мнению тех, кто полагал, что в день Страшного суда будут прекращены всякая деятельность управления и всякое служение, Фома утверждает, что бесы в преисподней будут во веки исполнять свою карательную функцию. Точно так же, как ранее он предположил, что ангелы сложат с себя свои обязанности, но навсегда сохранят свой строй и свои иерархии, – теперь он пишет, что «порядок наказаний будет сохранен, и людей будут наказывать бесы, дабы не был окончательно изжит божественный порядок, утвердивший ангелов в качестве посредников между человеческой природой и природой божественной, […] бесы суть вершители божественного правосудия в отношении нечестивцев» (S. Th

., Suppl., q. 89, a. 4). Иными словами, ад – это то место, в котором божественное управление миром продолжает пребывать в вечности, пусть и в чисто пенитенциарной форме. И если ангелы в раю, все же сохраняя пустую форму своих иерархий, прекратят всякую деятельность управления и перестанут нести всякое служение, а будут лишь предстоять, – то бесы останутся безупречными служителями и вечными карателями, вершащими божественное правосудие.

Однако это означает, что с точки зрения христианской теологии идея вечного управления (что есть парадигма современной политики) в своей сути инфернальна. Любопытным образом это вечное пенитенциарное правление, эта фигура карательной колонии, не знающей искупления, приобретает неожиданное театральное значение. Среди вопросов, которые Фома ставит касательно положения блаженных, есть вопрос о том, могут ли они созерцать муки грешников («Utrum beati qui erunt in patria, videant poenas damnatorum»). Он понимает, что ужас и turpitudo

подобного зрелища, по видимости, не подобает святым; и все же, с некоторой психологической простотой перед лицом садистских импликаций своего рассуждения, которые нам как представителям современности нелегко принять, он безапелляционно утверждает, что «дабы блаженные могли в большей степени возрадоваться своему блаженству, […] им позволено наблюдать муки нечестивцев» (S. Th

., Suppl., q. 94, a. 1). И не только. Наблюдая это зверское зрелище, блаженные и ангелы, вместе с ними его созерцающие, не могут испытывать сострадания, но лишь наслаждение, ибо наказание грешников есть выражение вечного порядка божественного правосудия («et hoc modo sancti de poenis impiorum gaudebunt, considerando in eis ordinem divinae justitiae, et suam liberationem, de qua gaudebunt», ibid., a. 3).

«Блеск пыток», который, как показал Фуко, сущностно связан с властью при Ancien régime

, находит здесь свой вечный исток.

Порог