Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Если внимательно рассмотреть Евангельский текст – способ, которым Церковь владеет двумя мечами, наглядно проиллюстрирован. Как утверждает Бе'да, в самом деле, один из двух мечей был обнажен, а второй остался в ножнах. Хотя мечей было два, в тексте говорится, что обнажен был лишь один меч – тот самый, которым Петр поразил раба Великого Жреца, отрезав ему правое ухо. Что же может означать тот факт, что, хоть мечей было два, лишь один меч был обнажен, а второй остался в ножнах, как не то, что у Церкви есть два меча: один – духовный, предназначенный для пользования [quantum ad usum], другой – материальный, но предназначенный не для пользования, а для того, чтобы повелевать [

quantum ad nutum]? [Egidio

. P. 104.]

Впрочем, два меча

…существуют ныне по закону благодати, существовали ранее по писаному закону и всегда существовали по закону природы, […] они были и ныне являются совершенно различными, один не есть другой [hi duo gladii semper fuerunt et sunt res differentes, ita quod unus non est alius]. [Ibid. P. 42.]

Если разделение власти в такой степени конститутивно, в чем его целесообразность? Многообразие ответов, которые предлагает Эгидий, зачастую соответствует их явной неудовлетворительности, и не исключено, что окончательный ответ необходимо искать между строк приведенных вариантов. Первая причина этой дуальности состоит в самóм «избыточном превосходстве и совершенстве [nimia excellencia et nimia perfectio

] духовных вещей» (Ibid. P. 214). Благородство духовных вещей действительно таково, что во избежание каких-либо нехваток и небрежностей в их отношении возникла необходимость учредить вторую власть, которая занималась бы в особенности вещами телесными, а духовная власть могла бы полностью посвятить себя вещам духовным. Но причина их разграничения является в то же время основанием их крепкой сочлененности:

Если две власти связаны таким образом, что одна из них – общая и обширная [gereralis et extensa], а другая – частная и сжатая [particularis et contracta], то необходимо, чтобы первая власть подчинялась второй, чтобы она учреждалась и действовала по поручению последней. [Ibid.]

Отношение первой власти ко второй Эгидий уподобляет связи, которая, согласно средневековой доктрине зарождения, возникает между небесной добродетелью (как первой причиной) и семенем, производимым животным во время полового акта (как второй причиной). «В самом деле, семя лошади не имело бы никакой порождающей силы, если бы оно не получило ее от небесной добродетели» (Ibid. P. 216). Но именно здесь обнаруживается апоретический характер отношения между двумя властями. Два меча явным образом разделены, и все же второй, материальный меч, как бы включен в первый. Plenitudo potestatis, которой наделен понтифик, в самом деле определяется Эгидием как «власть, которая пребывает в деятеле при условии, что он в отсутствие второй причины способен сделать все то, на что он способен при ее наличии» (Ibid. P. 362). Иными словами, именно потому, что Понтифик наделен властью, в которой содержится всякая власть («posse in quo reservatur omne posse», ibid.), его власть именуется полной.