Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Если абстрагироваться от спора о превосходстве одного меча над другим, исключительным образом занимавшего ученых, оказывается, что ставка в игре разделения между двумя властями – это прежде всего обеспечение возможности управления людьми. Эта возможность требует допущения о plenitudo potestatis, которая, однако, тут же должна отделить себя от собственного фактического исполнения (executio), которое предстанет в виде «светского» меча. С теоретической точки зрения спор разворачивается не столько между сторонниками примата священства или светской власти, сколько между «гувернаменталистами» [ «governamentalisti». –

Примеч. пер.] (которые понимают власть как всегда уже расчлененную соответственно двоякой структуре: авторитет и исполнение, Царство и Правление) и поборниками такого суверенитета, в котором невозможно разделить способность и действие, ordinatio и executio

. Знаменитое изречение Геласия I, адресованное императору Анастасию в 494 году (то есть задолго до возникновения конфликта между двумя мечами), согласно которому «duo quippe sunt […] quibus principaliter mundus hic regitur: auctoritas sacra pontificum, et regalis potestas» (Ep., 8, PL, 59, 42a), – следует переводить следующим (впрочем, совершенно буквальным) образом: мир управляется посредством координирования двух принципов: auctoritas (то есть власть без фактического исполнения) и potestas (то есть власть исполнительная) – иными словами, Царства и Правления.

ℵ В этой перспективе проясняется позиция тех, кто, подобно Иоанну Кидору, отрицает теорию plenitudo potestatis понтифика, так как она подразумевает противоестественное разделение способности и действия, власти и исполнения. «Некоторые утверждают»,

 – пишет Иоанн в своем трактате «De potestate regia et papali», по всей вероятности имея в виду Эгидия, —

«что светская власть принадлежит папе непосредственно и согласно первичному авторитету, но что папа не обладает возможностью непосредственного исполнения, которое он препоручает государю. […] Может, конечно, случиться так, что некто обладает способностью что-то делать, но не может совершить конкретное действие из-за некоего препятствия – например, когда некто обладает способностью изготовлять, но не может перейти к действию либо из-за нехватки материала, либо из-за какого-то телесного недуга – как в случае с глухим, который не может говорить. Таковы препятствия, возникающие на пути присвоения власти. Но лишь глупец присвоил бы священничество тому, кто, как ему известно, отягощен подобными препятствиями. Значит, не имеет никакого смысла вести речь о том, что папа получает непосредственно от Бога власть „светского“ меча, но при этом он сам традиционно не может осуществлять эту власть. Если бы дела обстояли подобным образом, Бог действовал бы супротив природы, которая никому не дает добродетели, отделенной от действия, ибо кто наделен способностью – наделен также и действием» [cuius potentia, eius est actus]. [Quidort. P. 120.]

Конфликт в данном случае касается не только и не столько превосходства одной власти над другой, сколько разделения обладания и исполнения, Царства и Правления.