Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

ℵ При проведении археологического исследования необходимо учитывать, что генеалогия понятия или политического института может располагаться в области, отличной от той, которую заранее по умолчанию приняли за исходную (к примеру, не в области политической науки, а в области теологии). Если мы ограничимся строго «политическим» анализом средневековых трактатов – таких как «De regno» Фомы или «De regimine civitatum»[142] Джованни да Витербо,

 – то перед нами предстанет нечто такое, что современный взгляд видит как непоследовательность и терминологическую путаницу, в силу которой порой невозможно убедительным образом установить связь между современными политическими категориями и средневековой системой понятий. Если же принять во внимание выдвигаемое нами предположение о том, что генеалогию современных политических понятий скорее следует возводить к трактатам «De gubernatione Dei»[143] и к сочинениям, посвященным провидению, то эта связь проясняется. Опять же, археология – это наука о сигнатурах, поэтому необходимо уметь прослеживать сигнатуры, которые производят смещение понятий или ориентируют их интерпретацию в другие сферы.

Невнимание к этому методологическому предостережению не только помешало Фуко исчерпывающе и убедительно очертить его генеалогию управленчества, но также поставило под угрозу результаты ценных изысканий Мишеля Сенелляра, нашедших отражение в его работе «Arts de gouverner»[144]. Современное понятие управления продолжает не историю средневекового «regimen», представляющую собой, так сказать, своего рода «глухой» конец в истории западной мысли, а, скорее, традицию – впрочем, куда более полную и разветвленную – провиденциальных трактатов, которая в свою очередь также уходит корнями в тринитарную

ойкономию.

5.2. Не идет речи о том, чтобы полностью проследить историю нескончаемого спора о провидении, который в языческом, христианском и иудаистском контексте развивается почти непрерывно со времен стоиков, достигая порога Нового времени. Этот спор скорее интересует нас постольку, поскольку он образует пространство, в котором теолого-экономическая парадигма и разрыв между бытием и праксисом, который она в себе содержит, принимают форму управления миром, и напротив, управление предстает как деятельность, которая может быть помыслена лишь в том случае, если онтология и практика «экономически» разделены и согласованы между собой. В данном смысле можно сказать, что учение о провидении является привилегированной теоретической сферой, в которой классическое мировидение с его приматом бытия над праксисом дает трещину и deus otiosus уступает место deus actuosus

. Нам же необходимо проникнуть в смысл и рассмотреть последствия этой божественной деятельности управления.

Неоднократно было замечено, что одним из ключевых моментов спора о провидении с самого начала было разграничение между общим и частным (или специальным) провидением. В его основе лежит стоическое разграничение между тем, что первичным образом (proēgoumenōs) содержится в планах провидения, и тем, что производится как сопутствующий или второстепенный его эффект (kat' epakolouthēsin или parakolouthēsin).